– Мамочка…
– Идем! – Лиза глянула на дочь и потянула ее за руку. – Сегодня будет хороший день!
– Обещаешь? – Полина подстроилась под торопливую поступь матери и закусила губу. – Я бы этого хотела…
Новая школа, которую сдали лишь накануне учебного года, была огромной. Красивые корпуса, выкрашенные в яркие цвета, площадки для игр и большой стадион. Все это было так не похоже на ту маленькую деревенскую школу, в которой Полина училась раньше, что они с Лизой постояли минутку, любуясь этим великолепием, а потом заторопились.
В первый класс за год до этого Полина пошла в той деревне, где они жили с мамой и бабушкой.
Свежевыкрашенные парты, гулкие деревянные полы и запах краски и цветов, которых было столько, что учителя даже не пытались поставить их в вазы. Они набирали воду в ведра и опускали туда охапки ярких георгинов и астр, которые родители ранним утром тщательно выбирали в своих палисадниках, чтобы отправить детей в школу «как положено».
Маленькие смешные первоклашки, которых было почти не видно за пышными букетами… Четыре девочки и семь мальчиков. Вот и весь класс. Огромные белые банты, новенькие брюки с отглаженной стрелочкой и робкое: «Мамочка, а ты меня подождешь?!»
Все это Полина помнила так, как будто это было вчера. Она все еще отчаянно тосковала по друзьям и любимой учительнице. И никакие посулы, что она теперь будет учиться в одной из лучших школ города, куда они переехали с мамой летом, не заставили бы ее забыть свой первый год в школе. Даже сейчас в ее новеньком рюкзаке лежала открытка, которую нарисовали для нее одноклассники, провожая. И больше всего на свете ей хотелось бы оказаться сейчас там, в своей маленькой школе, где так тепло и уютно. Где друзья и где не страшно…
Вообще-то Полина была храброй девчонкой. Не боялась пауков, переплывала речку туда-сюда дважды в самом широком месте и даже ездила верхом на Звездочке – очень капризной кобыле соседа дяди Миши. Почему-то Полину кобыла, не любившая чужих, подпускала к себе без проблем и вела себя настолько смирно, пока храбрая соседская мелочь ерзала у нее на спине, что даже хозяин посмеивался:
– Ох, женщины! Инстинкты никуда не денешь! Дите же! Вот она и терпит.
Он позволял Полине, вцепившейся в гриву и тихонько поскуливающей от восторга, проехаться на Звездочке по улице, держа повод в своих руках.
– Я сама хочу!
– Рано, Полюшка! Подрастешь немножко, тогда и позволю.
Полина подросла, но разрешения так и не получила.
Они с мамой уехали из деревни сразу, как только не стало бабушки.
Именно из-за матери Лиза вернулась в свое время туда, где выросла. В родной дом. В деревню, откуда уехала когда-то в город, чтобы поступить в университет.
– Не возвращайся сюда, доченька! – напутствовала ее мать. – Живи своей жизнью! Я ничего хорошего здесь не видала. Приехала когда-то вслед за твоим отцом. Влюбилась… Красивый был, умный, обещал мне горы золотые, а я, дуреха, уши-то и развесила… А оказалось…
– Мам, разве у тебя плохая жизнь была?
– А что хорошего в ней было, кроме тебя? Я же света белого не видела. Дом, ферма, хозяйство, ребенок на руках… А отец твой быстро забыл и про слова, которые он мне говорил, и про то, что обещал. Я просила его вспомнить… Да куда там! Все не так ему было, все не эдак. А потом и вовсе ушел. Бросил нас. Хорошо еще, что дом оставил тебе. Так и сказал. Не мне оставляет, хотя я ему женой была без малого пятнадцать лет, а тебе. Дочке.
– Мамочка, это твой дом!
– Да какая разница, чей он?! Ты же меня не выгонишь. Не так я тебя воспитывала.
– Ты никогда не говорила плохо о папе…
– Я и сейчас не хочу ничего плохого о нем говорить. Он мне нечужой человек. Я и сейчас бы смолчала, но ты уже взрослая. Мало ли, как жизнь повернется? Хочу, чтобы ты понимала, что к чему. Я же надеялась, что он одумается и будет с тобой общаться. Просила его об этом. Да только все в пустую. У него новая семья. Отец твой неплохой человек, но очень уж ведомый. Мы с ним поначалу хорошо жили. Он от родителей отделился. Мы дом этот построили. А потом родня его, которая меня не приняла, пеняя на то, что я городская и уклада не знаю, начала ему в уши петь такие арии, что только держись! А он не смог. Не удержался… Поверил… Стал придираться по пустякам, а дальше и того больше – заявил, что любовь наша ошибкой была. А ошибке-то этой, тебе то есть, уже лет семь было к тому моменту. Так и разошлись мы с ним… Насильно мил не будешь… Жаль только, что, со мной расставшись, он и тебя из жизни вычеркнул. Как ни уговаривала я его поддерживать с тобой связь, ответ был один: «Я дом оставил! Чего тебе еще от меня надо?» А раз так, то я хочу, чтобы ты понимала, дом этот – твое наследство от отца! И если кто начнет на него претендовать – не слушай! Я документы все оформила честь по чести после того, как поняла, что отец твой меня слышать перестал. Захочешь продать – твое право. Я перееду в город тогда. Там родительская квартира пустая стоит. Были бы они живы – даже не задумалась бы. Уехала! А так… У тебя тут друзья-подружки были, да и с тетками своими, сестрами отца твоего, ты хорошо общалась. Вот и не стала я тебя дергать. А теперь говорю тебе прямо – уезжай! Нет для тебя здесь ничего хорошего. Молодежь-то почти вся разъехалась… А в городе может и встретишь хорошего человека! Счастья хочу для тебя, родненькая моя…
Лиза целовала руки матери, а сама ревела так, что не видела от слез ничего вокруг. Ей были выданы ключи от городской квартиры, подробная инструкция и наказ: учиться как следует.
– Твое будущее! Профукаешь – сама будешь виновата. Я всегда помогу, но и ты для себя что-то сделай. Поняла меня?
Лизе только и оставалось, что кивнуть.
А потом были пять лет, на протяжении которых мама каждую субботу приезжала в город, чтобы привезти полные сумки и проведать Лизу.
– Грибы вот. Любимые твои. В этом году много их. Насолила столько, что за зиму, боюсь, и не съедим. Утку в морозилку убирай сразу. И еще я тебе малину привезла. Сама варенье сваришь?
– Так съем! Спасибо, мамочка! –