Витторио поднял кубок, в котором плескались остатки тэджа, и отсалютовал Лоренцо.
— За чистые руки и полные карманы, — сказал он с усмешкой. — И за то, чтобы эти вожди не успели нас перехитрить.
Лоренцо поднял свой кубок, их серебряные края звякнули друг о друга. Он знал, что впереди их ждут месяцы, а может, и годы тонкой игры — балансирования между обещаниями вождям, приказами из Рима и их собственными планами. Но в этот момент, в пустом зале дворца, он чувствовал, что они с Витторио на одной волне. Они были не просто солдатами империи, но и архитекторами своего будущего, которое они собирались построить на руинах этой войны.
Пир закончился, но их работа только начиналась. За окнами дворца Аддис-Абеба погружалась в ночь, её улицы были тихими, но в воздухе витало предчувствие новых бурь.
* * *
Ночь опустилась на Аддис-Абебу, укутывая город тёмным покрывалом, пронизанным редкими огоньками факелов и звёздами. Улицы, ещё недавно наполненные гулом итальянских патрулей, затихли, и только шаги вождей, покидавших императорский дворец, нарушали тишину. Тадессе, Микаэль и Зэудиту не спешили разойтись по домам. Вместо этого они свернули в узкий переулок, где их ждал скромный дом, принадлежавший одному из старейшин амхара. Внутри, в небольшой комнате, освещённой единственной масляной лампой, их уже ожидали несколько доверенных воинов в тёмных шаммах.
Тадессе вошёл первым. Он опустился на деревянную скамью, тяжело вздохнув, и провёл рукой по лицу, словно стряхивая усталость. Микаэль, вождь оромо, вошёл следом. Зэудиту, вождь тиграи, закрыл за собой дверь, бросив быстрый взгляд на улицу, чтобы убедиться, что за ними никто не следит.
Тадессе заговорил первым.
— Этот Лоренцо… — начал он, глядя в пол. — Его слова сладки, как тэдж, но я не верю ни единому из них. Он говорит о мире, о защите наших обычаев, но это всё ложь. Итальянцы пришли сюда не ради мира. Они хотят наших земель, нашего кофе, нашего золота. Они хотят сломать нас, но сделать это так, чтобы мы сами надели их цепи.
Микаэль кивнул, его пальцы сжали рукоять кинжала.
— Ты прав, Тадессе. Я смотрел в его глаза, когда он говорил о защите наших женщин и детей. Он лжёт. Его слова и улыбка — всё это маска. Он не Грациани, это верно, но он такой же хищник, только хитрее. Он хочет связать нас обязательствами, пока его солдаты грабят наши деревни. Мои люди не примут этого. Оромо не будут кланяться итальянцам.
Зэудиту, до этого молчавший, поднял взгляд. Его лицо, обычно сдержанное, теперь выражало сдержанную ярость.
— Лоренцо говорит, что наши храмы и поля останутся нашими, но я видел, что делают итальянцы в других землях. Они не уважают нас, видят в нас лишь дикарей, которых можно обмануть красивыми словами. Я не верю ему. Ни единому слову.
Один из воинов, молодой амхара с длинным шрамом на щеке, шагнул вперёд, не в силах сдержаться.
— Тогда почему мы согласились? Почему мы пили их тэдж и кивали, как покорные слуги? Мы должны были взять оружие и показать им, что Абиссиния не сломлена!
Тадессе поднял руку, призывая к тишине.
— Потому что сейчас не время, — сказал он. — Наши воины разбиты, наши деревни сожжены, наши запасы истощены. Если мы поднимем оружие сейчас, итальянцы сотрут нас с лица земли. Их танки и самолёты не остановить голыми руками. Лоренцо знает это и использует нашу слабость. Но это не значит, что мы сдаёмся.
Микаэль наклонился вперёд.
— Мы должны копить силы, — сказал он. — Мои люди в горах уже собирают оружие, прячут его в пещерах. Мы не можем сражаться открыто, но мы можем ждать. Каждый день, пока итальянцы думают, что мы покорились, мы будем готовиться. Мы будем учить наших молодых, собирать припасы, искать союзников. Оромо не забыли, как сражаться.
Зэудиту кивнул, его пальцы сжались в кулак.
— Тиграи тоже не сломлены. Мои люди помнят, как держать ружьё. Мы будем ждать, Тадессе, будем слушать их обещания, кивать. А когда придёт время, мы ответим. Ни Лоренцо, ни Муссолини — никто не удержит нас.
Тадессе посмотрел на обоих вождей, затем на воинов, стоявших у стен. Их лица, освещённые тусклым светом, были полны решимости. Он медленно кивнул.
— Мы должны быть терпеливыми, — сказал он. — Лоренцо думает, что мы сломлены, что мы приняли его власть. Пусть думает так. Пусть итальянцы хвалятся своими победами. Но мы будем наблюдать, ждать и готовиться. Наши люди устали, но их дух не угас. Мы найдём способ ответить, но не сейчас. Пока рано.
Микаэль ударил кулаком по столу.
— Мы будем играть в их игру, Тадессе. Мы будем улыбаться, подписывать их бумаги, но в горах наши воины уже точат клинки. Когда придёт время, мы покажем Лоренцо, что значит быть хозяином этой земли.
Зэудиту добавил почти шёпотом:
— И мы не одни. Британцы, американцы — они не любят итальянцев. Они будут ждать их ошибки. Если мы выстоим, если дождёмся, они помогут нам сбросить это иго. Но мы должны быть умнее Лоренцо.
Тадессе встал, его фигура казалась выше в тусклом свете. Он посмотрел на каждого из присутствующих.
— Мы договорились. Мы будем молчать, но не покоримся. Мы будем кивать, но не забудем. Мы будем ждать, но не простим. Собирайте своих людей, прячьте оружие, учите их. Когда придёт время, Абиссиния поднимется. А пока — ни слова итальянцам. Пусть Лоренцо спит спокойно. Его время ещё придёт.
Вожди и воины кивнули, их лица выражали молчаливое согласие. Лампа догорала, отбрасывая длинные тени на стены. Они вышли из дома по одному, растворяясь в ночной темноте Аддис-Абебы. Город спал, но в сердцах вождей тлела искра, которая однажды должна была разгореться в пламя.
Глава 17
Зал заседаний в токийском штабе Квантунской армии был переполнен офицерами. Япония готовилась к масштабному наступлению на Китай, которое должно было укрепить её позиции в Азии и бросить вызов другим державам, включая Соединённые Штаты и Советский Союз. Сегодня генерал Хидэки Тодзио собрал старших и высших офицеров, чтобы обсудить финальные детали кампании, устранить любые сомнения и утвердить план действий. За длинным столом сидели полковники, майоры и генералы, каждый из которых осознавал, что на нём лежит ответственность за будущее империи.
Тодзио восседал во