— Идите, Павел Анатольевич, — сказал он тихо. — И держите меня в курсе.
Судоплатов вышел, оставив Сергея наедине с его мыслями. Вечер становился всё темнее, но в кабинете горел свет, и Сергей знал, что впереди его ждут новые решения и новые битвы. Абиссиния была лишь одним эпизодом в большой игре, и он не собирался сдаваться.
Глава 10
Кэндзи Ямада сидел за своим столом в редакции «Асахи Симбун», окружённый стуком пишущих машинок и шелестом бумаг. Прошло два дня с тех пор, как Сато Харуки убили в переулке у порта. Токио жил своей жизнью. Воздух был тёплым, с запахом жареной рыбы и соевого соуса, а вечерние рынки манили прохожих яркими вывесками и криками торговцев. Но для Кэндзи мир изменился. Он чувствовал себя загнанным, словно каждое его движение кто-то внимательно отслеживал, ожидая ошибки. Улицы, которые раньше казались родными, теперь выглядели чужими, полными скрытых угроз.
В редакции всё было на удивление спокойно. Никто не упоминал Сато, не задавал вопросов. Главный редактор Исикава Таро, казалось, избегал Кэндзи. Обычно Исикава придирался к мелочам в его текстах — слишком длинные предложения, недостаточно яркие заголовки, — но теперь ограничивался короткими кивками и редкими замечаниями. Кэндзи подозревал, что слухи о его связи с Сато дошли до начальства. Исикава, вероятно, решил, что у Кэндзи есть покровители в Кэмпэйтай, помимо погибшего агента, и это делало его неприкосновенным — по крайней мере, пока. Эта мысль приносила облегчение, но одновременно тревожила. Быть под мнимой защитой Кэмпэйтай было всё равно что держать в руках змею.
Кэндзи старался раствориться в рутине. Он редактировал репортажи о местных событиях: открытие школы в Сибуе, фестиваль в храме Мэйдзи, рост цен на рис. Проверял статьи молодых журналистов, внося правки в их неуклюжие тексты, добавляя детали, чтобы оживить сухие строки. Иногда писал заметки сам — о новой постановке в театре Гиндзы, где режиссёр пытался возродить старые пьесы о самураях, или об уличных рынках в Асакусе, где торговцы расхваливали свежих устриц и мешки с рисом. Он избегал всего, что могло привлечь внимание, держался подальше от политики и военных тем.
Но страх не отпускал. Каждое утро, выходя из дома, Кэндзи оглядывался, проверяя, не мелькнёт ли за углом чья-то фигура. Каждый звонок телефона в редакции заставлял его вздрагивать. Он ждал, что кто-то из Кэмпэйтай явится с вопросами о Сато, об статье, о том, что он знал. Он представлял, как его вызывают в кабинет Исикавы, а там уже ждут люди в строгих костюмах с холодными глазами и резкими вопросами. Но ничего не происходило. Это молчание было почти хуже допроса. Кэндзи чувствовал себя зверем, который не знает, когда охотник нанесёт удар. Он начал замечать мелочи: случайный взгляд коллеги, слишком долгая пауза в разговоре, шаги за спиной на улице. Всё казалось подозрительным, и эта паранойя изматывала его.
В тот вечер Кэндзи задержался в редакции дольше обычного. Он редактировал статью о пожаре в Синдзюку, добавляя строки о героизме пожарных. Он переписал вступление, сделав его живее, и исправил несколько корявых фраз, которые пропустил молодой репортёр. Потом взялся за репортаж о новом кафе в Гиндзе, где подавали западные десерты, и добавил описание аромата свежесваренного кофе, чтобы текст стал ярче. Он отвечал на письма читателей, которые жаловались на шум трамваев или хвалили репортажи о местных фестивалях. Работа помогала отвлечься, но мысли всё равно возвращались к Сато. Кэндзи вспоминал его пьяные откровения в «Синем лотосе», имена — Накамура, Ямасита, Окада, Танака, — которые теперь звучали как угроза. Он жалел, что согласился писать ту статью, но тогда у него не было выбора. Сато умел убеждать, а его угрозы были слишком реальными.
Редакция постепенно опустела. Свет ламп стал тусклее, и только стук машинки Кэндзи нарушал тишину. Он закончил работу над статьёй о пожаре, аккуратно сложил бумаги и убрал их в ящик стола. Затем надел шляпу, взял портфель и вышел на улицу. Гиндза сверкала огнями, кафе манили тёплым светом, а торговцы выкрикивали цены на сладости. Кэндзи направился к трамвайной остановке, вдыхая тёплый воздух, полный ароматов лета. Он старался сосредоточиться на привычных звуках города — звоне велосипедных колокольчиков, смехе прохожих, — чтобы отвлечься от тревоги.
На углу, у витрины магазина с кимоно, его окликнули.
— Ямада-сан, — голос был мягким, но настойчивым. — Можно вас на пару слов?
Кэндзи замер, сердце заколотилось. Он обернулся и увидел мужчину в тёмном костюме, отглаженном, но без галстука, что придавало ему небрежный вид. На вид ему было около сорока, худощавое лицо с острыми скулами, аккуратно причёсанные волосы, в руках — трость, которой он слегка постукивал по мостовой. Его глаза за круглыми очками смотрели на Кэндзи с вежливым любопытством.
— Кто вы? — спросил Кэндзи, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё сжалось. Он подумал о Кэмпэйтай. Этот человек не был похож на агента — слишком утончённый, слишком спокойный, — но Кэндзи знал, что Кэмпэйтай умеет маскироваться.
— Не волнуйтесь, Ямада-сан, — мужчина слегка улыбнулся, словно прочитав его мысли. — Я не из тех, кого вы боитесь. Давайте поговорим в подходящем месте. Здесь неподалёку есть кафе «Золотая сакура». Выпьем чаю, и я всё объясню.
Кэндзи колебался. Инстинкт подсказывал отказаться, развернуться и уйти, но что-то в тоне мужчины — уверенное спокойствие, почти дружелюбное, — заставило согласиться. Он кивнул, и незнакомец указал на узкий переулок, ведущий к кафе. Они шли молча. Мысли путались: если это не Кэмпэйтай, то кто? Люди Накамуры? Убийцы Сато? Или кто-то другой? Он вспомнил тело Сато под простынёй, кровь на булыжниках, и сердце сжалось сильнее. Он не хотел оказаться следующей жертвой.
Кафе «Золотая сакура» оказалось маленьким, уютным, с низкими деревянными столами и бумажными фонарями, отбрасывающими мягкий свет. Внутри было почти пусто: пожилая пара пила чай за угловым столиком, у стойки дремал бармен. Мужчина выбрал столик у окна с видом на переулок, где всё ещё мелькали силуэты прохожих. Он заказал два чая с жасмином, и официантка, молодая девушка, быстро принесла заказ. Кэндзи сел напротив, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри всё кипело. Он пытался угадать, что нужно этому человеку, но его вежливость только усиливала