— Я думаю, нам нужно пока придерживаться старого плана и вступить в партию. — А затем он неожиданно строго и твердо добавляет: — Нужно всем успокоиться. Никто никого не станет убивать, мы не убийцы. Это даже не обсуждается. И сейчас все идем в актовый зал и делаем то, за чем мы сюда приехали.
В мрачном молчании мы покидаем туалет и спускаемся на первый этаж. Пока идем, я обращаю внимание на камеры слежения. Хотя бы это здесь, но все же присутствует. Хотя все остальное буквально пропахло нафталином: наполовину крашенные, наполовину побеленные стены, серый потертый линолеум, какие-то агитационные плакаты на стенах, некоторые из которых нарисованы от руки. От этого зрелища не покидает стойкое ощущение, что я попал в какую-то провинциальную школу девяностых.
Актовый зал выглядит ничуть не лучше. Ряды кресел, обшитые коричневым дерматином, красные тяжелые портьеры на деревянной сцене. Трибуна с эмблемой партии Жизни: колосок, зажатый в кулаке. Сельский дом культуры, одним словом.
Элла со скучающим видом сидит на первом ряду, а Нюра возбужденно суетится на сцене, раскладывая какие-то бумаги на столе, проверяя прибор, похожий на сканер штрихкода из супермаркета. Еще перед ней стоит голографический монитор, экран которого с обратной стороны видится как синее тусклое сияние.
— Итак, все в сборе! — радостно восклицает Нюра. — Прежде чем приступим, скажите, кто из вас не сверхчеловек?
Саня поднимает руку.
— Я тоже не успел зарегистрироваться, как сверхчеловек, — говорит Вова.
— О, мой дорогой, это совсем не проблема. Завтра же назначим комиссию и зарегистрируем. А после пройдешь курсы. Тебе повезло, тебя будет обучать лично Игорь Хлебодар. И ты у него будешь единственным учеником — все внимание одному тебе.
Вова кривит кислую мину и никак это не комментирует.
— Я тоже еще не прошел курсы, — подает голос Семён.
Нюра удивленно вскидывает брови:
— Вы что? Все новообращённые? Кроме Эллочки, разумеется.
— Да, — раздраженно отвечает Вова. — Попали под вспышку эфира.
— Ну вы и шутник. — жизнерадостно тянет Нюра. Вот же удивительное совпадение!
Кажется, у нее вообще отсутствует критическое мышление и ничего не вызывает у нее подозрения.
Пока подопечные с Нюрой обсуждают нюансы вступления и подписывают документы, я думаю о том, что делать с Елецким.
Чем дольше думаю, тем больше убеждаюсь, что эту проблему нужно решить как можно скорее. Одно меня настораживает: зачем он все это рассказал моим подопечным прямо сегодня при первой же встрече? Неужели не понимал, что я тут же все узнаю? Наверняка прекрасно понимал, и явно сделал это специально. Он непохож на человека безрассудного и импульсивного. Если он так ненавидит легион, разумнее бы с его стороны было выждать удобный момент, когда я явлюсь в штаб во плоти, а после убить меня самому.
Но он так не поступил. И это заставляет задуматься. Вряд ли Елецкий настолько глуп и всерьез рассчитывал, что подопечные мне ничего не расскажут. Нет, мне нужны ответы. Осталось только дождаться, когда подопечные вступят в партию, а после вступить самому. В первую очередь нужно занять Башню, а затем будем решать остальное.
После подписания всех нужных документов Нюра сканирует пэку подопечных и вносит данные в компьютер. Каждому из подопечных приходит оповещение о смене партии с поздравлениями якобы от самого Верховного партии Жизни Эрэснэр.
Затем Нюра зачитывает торжественную, высокопарную речь и каждый из подопечных зачитывает с листочка клятву служить и быть преданным партии.
Учитывая обстановку и саму речь, складывается впечатление, что нас в пионеры принимают.
После завершения всего этого занудства я испытываю единственное желание — поскорее свалить. Даже дожидаться, когда подопечные покинут штаб и вернутся домой, нет желания. Но что-то меня останавливает. Предчувствие чего-то, назойливо скребущее по мозгам и заставляющее остаться.
— Поздравляю, однопартийцы! — радостно восклицает Нюра. — Теперь вы члены нашей огромной семьи единомышленников и борцов за идеи партии. Вместе мы сумеем построить мир, в котором нет голода, войн и болезней. Ведь что самое ценное? Правильно — жизнь!
Подопечные и в том числе Элла натянуто ей улыбаются, потом Элла резко переключается на ребят и устало спрашивает:
— Ну что? Теперь домой?
— Как домой?! — с неподдельным разочарованием восклицает Нюра. — Мы же ничего не обсудили. Это ведь великое событие, что в нашей партии появились такие выдающиеся сверхлюди. Мы должны продумать программу вашего появления, устроить пресс-конференцию. Продумать дизайн ваших сверх костюмов. Элла, например, до сих пор в костюме партии Прогресса, это не дело! Нужно срочно поменять. А еще у меня есть проект по продвижению нашей партии и вас. Уверена, с этим проектом популярность Жизни возрастет в разы, не хотите послушать?
— Мы бы с удовольствием, но у нас сегодня много дел, — притворно улыбается ей Элла, — давайте в другой раз как-нибудь.
Остальные с готовностью поддакивают и кивают, и вся компания дружно и торопливо покидает зал. А Нюра провожает нас опечаленным, полным разочарования взглядом.
— Мы могли бы и послушать про этот ее проект, — с осуждением говорит Семён, как только мы оказываемся за дверью актового зала.
— Пока Банши на свободе, мы не можем тратить на это время, — сердито возражает Элла. — Мы должны придумать, как ее найти и уничтожить.
— А еще нужно сделать пэку Мише и Лене, — говорит Санек. — Им ведь тоже нужно поскорее вступить в партию.
Вован морщится от ее слов.
Все-таки Вова не уяснил прошлый урок. Перенестись что ли в него и второй глаз ему подбить? А то вон и фингал уже проходить начал.
Честно говоря, его поведение меня неслабо огорчает. Я же его задницу из преступного мира вытащил! Никакой благодарности!
Как раз в то миг, когда я об этом всем думаю, девчонки уходят вперед, а Семен с Вовой немного отстает.
— Неблагодарная скотина ты, Вова, иначе и не сказать, — забирая контроль у Семена, мрачно говорю я.
Вова поджимает губы, качает головой:
— Я психанул, — бурчит он и опускает взгляд. — Сейчас понимаю, что был неправ. Накатило просто. Но и ты мог сразу рассказать правду.
— Я и сам об этом не знал. И даже если бы знал — что бы это изменило? Думаешь, я настолько благороден, что отказался бы от жизни ради вашей свободы?
Вова усмехается:
— Так-то звучит эгоистично.
— Зато