— Попроще? — качнув головой, хмыкнул Везенцев. — Да ты лучше меня все знаешь! А ведь да, есть. Но, так, именно что простой — на подхвате. Хитер, жесток, но… звезд с неба не хватает. Банда, однако у него… Так, по всему сразу промышляют, ничем не брезгуют. Представляешь, даже избы деревенские грабят! Из тех, что побогаче, конечно… И лежбище у них где-то в лесах… Может, даже в соседнем уезде.
— Так, кто такой-то?
— Кличка Хорунжий. Из казаков. Говорят, в пятом году лично в Москве на Пресне пролетариев нагайкою разгонял.
— Ну, что… спасибо, Аркадий Платонович! — поднявшись на ноги, Гробовский сунул руку к карман и вытащил… пару золотых монет. — Вот, возьми на бедность, не побрезгуй.
Старичок потянулся к лупе:
— Это что ж? Кайзеровские марки? Однако, проба там хорошая!
Спускаясь по лестнице, тренированный взгляд профессионального сыщика примечал на пути все. И заклеенные смолою дверные глазки в квартирах на площадке второго этажа, и якобы просто так валявшийся под лестничным окном кусок кирпича — удобно и быстро разбить…
Неприметный паренек в кепочке чинил на первом этаже перила… Ага, больше занятий нету, чем перила чинить… Мастеровой… Ах, прав старик — ну, точно, Красковского сегодня еще раз ограбят!
Выйдя на улицу, Алексей Николаевич прищурился от дневного света — ветер таки развеял облака, и в небе на секунду проглянуло холодное, уже почти зимнее, солнце.
А вот и пролетка! Прямо под окном, под тем, что на лестничной клетке. Поставлена грамотно — вмиг можно через проходняк уйти! На козлах мужичага напрягся — не курит, не дремлет — ждет…
Оп-па!
А кто это там у нас на скамеечке притулился? Ай-ай-ай! Неужели — товарищи милиционеры? Проснулись! А место-то выбрали… типа, присели отдохнуть, покурить. Ага… на студеном-то ветрище! Э, милые — срисовали уж вас давно, этаких-то растяп…
Проходя мимо, Гробовский вдруг сбавил шаг…
Ба-а! Однако, знакомые все лица!
Ну, точно — знакомые.
Впрочем, Аглая же говорила…
Ага… вот сунули руки под тужурки — наганы проверили…
Встали…
— Петр Николаевич! — подойдя сзади, негромко произнес сыскарь. — Не надо вам в парадное идти — там человечек на стреме, шум будет. Лучше — черный ход.
Лаврентьев удивленно оглянулся:
— Господи… Алексей Николаевич! Ты?
Глава 2
— Алексей Николаич! Черт тебя дери… Жив! — глаза Лаврентьева широко распахнулись от изумления.
— Вроде бы еще не умер, Петр Николаевич, — улыбнулся Гробовский.
— Как же я рад! Ты не представляешь! Слухали, тебя под Ригой… Немцы же…
— Немцы немцами, а жизнь жизнью. Все ерунда! — уклончиво Гробовский. Его взгляд скользнул по фигуре Денькова, который стоял далеко позади, сжимая карабин и не понимая, что происходит, подслеповато приглядываясь к подошедшему и не узнавая его издали (говорят, сказалось осколочное ранение). — Бандитов ловите С Деньковым?
— Ловим.
— Помощники у вас конечно так себе.
— Да какие помощники? — хмыкнул Лаврентьев. — Молодежь зеленая, еще учить и учить. А других нету! А помнишь как в былые деньки? Вдвоем… За бандой! Да с погоней, с перестрелкой! Эх, были времена!
— Ладно, ностальгировать будем потом, — сказал Гробовский. Его взгляд снова стал острым и деловым. — Вы тут, если я не ошибаюсь, Красковского караулите? Ювелира? Точнее его гостей.
Лаврентьев насторожился.
— Откуда тебе знать?
— Элементарно, Ватсон, — усмехнулся Гробовский. — Во-первых, я только что говорил со старым знакомым, который в курсе дел. Во-вторых, у вас пост выбран идиотски. Вас уже «засекли», еще полчаса назад.
Он едва заметным движением головы указал на пролетку у подъезда.
— Видите возницу? Он не спит и не курит. На стреме. Как только вы пойдете в парадный, он даст сигнал, и ваши грабители уйдут через черный ход, который они наверняка уже подготовили. А вы останетесь с носом. Это в лучшем случае. А могут ведь и в перестрелку ввязаться. Народ нынче ушлый и бесстрашный.
Лаврентьев с досадой выругался сквозь зубы.
— Мы же незаметно!
— Незаметно! — усмехнулся Гробовский. — Я заметил!
— Ну ты профессионал, Алексей Николаевич… Зачем так сравниваешь.
— Они тоже не лыком шиты. Еще лучше нас все чуют. У таких людей нюх на опасность — это ты и сам знаешь. Черный ход — вот ваш ключ.
Гробовский быстро, четко, без лишних слов, описал планировку подъезда и возможные пути отхода. Лаврентьев слушал, кивая. Схватывал на лету.
— Понял. Тогда мы с Деньковым — через соседний двор, там есть проход в арку…
— А я отвлеку внимание у парадного, — тут же добавил Гробовский. — Сыграю роль взволнованного клиента.
— Алексей Николаевич, не положено! Ты же посторонний!
— Уж от кого-кого, а от тебя таких обидных слов, Петр Николаевич, я не ожидал!
— Алексей Николаевич, ну ты же понял что я имел ввиду.
— Да понял, понял. Но только что ты собрался с этим молодняком делать? — он кивнул в сторону милиционера, сидящего под прикрытием на лавочке. — Да его же первого кирпичом огреют по голове, едва он дернется. Пожалей парнишек, пусть пока в сторонке посидят, у профессионалов поучатся!
Лаврентьев смущенно улыбнулся.
— Ну скажешь тоже!
— Не прибедняйся, Петр Николаевич. Давай, по моему сигналу — заходишь.
— Сигнал? — переспросил Лаврентьев.
— Услышите. Не пропустите.
Не дав им опомниться, Гробовский развернулся и зашагал к парадному подъезду. Его походка была уверенной, почти развязной. Он прошел мимо пролетки, бросив на возницу короткий, ничего не значащий взгляд, и скрылся в подъезде.
Лаврентьев и Деньков, переглянувшись, словно снова почувствовав давно забытую команду, рванули в указанном направлении.
Гробовский поднялся на второй этаж, незаметно огляделся. Бандиты должны были уже зайти, но их не было. Только этот странный ремонтник перил… Постой, он же на шухере сидит! Значит… налетчики уже в квартире! Хорошо сработано, тихо и незаметно. Профессионалы.
Гробовский уверенно постучал в дверь квартиры Красковского. Стук был негромким, но настойчивым. Дверь приоткрылась на цепочку. В щели блеснул настороженный глаз.
— Кто там? — просипел нервный голос.
— От Везенцева! — четко, чуть громче обычного, сказал Гробовский. — По поводу срочного заказа. Открывайте!
— Какого еще заказа? Я ничего не заказывал! — голос за дверью дрогнул. Послышалась возня.
— Вот именно что не заказывали! — голос Гробовского стал громче, нарочито раздраженным. — А надо бы! Теперь придется разбираться на месте! Открывайте, говорю!
Это и был сигнал. Шум, привлечение внимания.
Некоторое время соображали — что делать? Не открыть — значит привлечь еще больше внимания, ведь этот странный скандальный гость разорется еще шибче. Значит открыть, впустить, а уж там без шуму и пыли разобраться.
Цепочка звякнула, дверь отворилась. На пороге стоял угрюмый здоровяк с испариной на лбу.
— Чего надо…
Гробовский, не отвечая, резко толкнул дверь плечом и ввалился в прихожую.
— Господин Красковский! Срочно требуется обсудить условия!
И одним точным ударом в челюсть вырубил здоровяка. Тот грузно упал на пол.
Из гостиной на шум вышли двое. Крепкие, коренастые парни с угрюмыми лицами. У одного в руках был туго набитый мешок — из него торчала ножка серебряного подсвечника.
— Ага, прием гостей, — усмехнулся Гробовский, медленно отступая к стене, чтобы видеть обоих. — Опоздал, что ли?
— А ты кто такой вообще? — один из бандитов, тот что с мешком, шагнул вперед, угрожающе сжимая кулаки. Потом перевел взгляд на своего спутника, который без сознания лежал на полу. — Это чего такое…
— Плохо человеку стало! Не видишь что ли? — улыбнулся Гробовский. — Скорее вызывайте доктора!
И не успел налетчик опомниться, как Гробовский схватил табурет и швырнул его в громилу.
Бросок оказался точным — хрустнул расквашенный нос, бандит завыл.