— Какой у него был цвет глаз? — как можно мягче спросил я.
Призрак обошел Веленцева и встал у него за спиной. Он не сводил с меня проницательного взгляда.
— Самое удивительное, что этот человек спрятал такие красивые радужки за цветными стекляшками, — продолжил Константин беспечно. — Я бы этого не заметил, но когда случайно уколол его иглой, то посмотрел на него и увидел, что глаза у клиента особенного интригующего вишнево— карего оттенка. Он в это время кажется снял с себя новомодные стекляшки, которые вставляют прямо на зрачок.
— Линзы? — уточнил я.
— Вроде так они называются, — кивнул модист. — И мне показалось, что у того мужчины был парик. Он съехал набок, открыв его собственные волосы. Очень светлые, почти белые. Но с серым оттенком, словно седые.
— Или впрямь седые?
— Он был молод для такого цвета. Поверьте, я понимаю, о чем говорю. Тому мужчине было лет двадцать пять, не больше.
— С чего вы взяли?
— Кожа рук, шея, — принялся перечислять Константин. — К тому же он ни разу не присел и не сменил позу, пока я снимал мерки.
— Может, просто тренированный или военный? — усомнился я.
— Он не терпел. Именно не устал, — настаивал собеседник. — Я такие вещи вижу. У военных выправка иная, будто они палку проглотили.
— Хорошо, — не стал я спорить.
— Но самое удивительное, когда я закончил примерку, то не смог заметить парика, поверх его волос. А глаз у меня наметан, — модист почесал затылок. — И линз тоже. Я даже постеснялся настаивать на камне для пуговиц в цвет радужки.
Я подумал, что Константин этим спас себе жизнь. Наверняка, он успел заметить настоящую внешность мимика, когда с него на мгновение слетела иллюзия. И если бы тот понял, что его увидели настоящим, Веленцеву не поздоровилось.
— Кроме волос и оттенка глаз он изменился? — рискнул спросить я.
— Нет, — чуть помедлив ответил мужчина. — Я еще тогда думал, что он на редкость обычный и неприметный. Мимо такого на улице пройдешь и не обратишь внимания. А вот с теми волосами и глазами даже его прямой нос кажется выдающимся.
— А вы не могли бы его узнать, если увидели? Например на фотокарточке?
— Зачем мне фото, раз я способен нарисовать этого человека, — удивился модист, перегнулся через подлокотник кресла, чтобы поднять сброшенные ранее блокнот и карандаш.
Живое и мертвое
Константин обладал отличной памятью, и на листе быстро появились контуры лица. Любопытный призрак подошёл к Веленцеву, с интересом посмотрел на рисунок:
— Хорошо выходит, — отметил он.
Я задумчиво кивнул. И призрак с удивлением уставился на меня:
— Ты что? Меня видишь?
Я снова едва заметно кивнул.
— Значит, ты шаман? — начал гадать призрак.
Поднявшись, я спросил увлеченного работой Веленцева:
— Простите, мастер, где у вас уборная?
Константин махнул рукой в нужную сторону и снова принялся водить карандашом по бумаге. Я же незаметно поманил призрака за собой и направился в указанном направлении. Дух последовал за мной.
Мы свернули в арку и остановился в узком коридоре. И нагнавший меня полупрозрачный мужчина тут же уточнил:
— Так выходит, ты шаман?
— Не знал, что шаманы умеют говорить с призраками, — покачал головой я. — Увы. Я всего лишь некромант.
— Да иди ты! — тут же ответил собеседник. — Лукавишь!
В ответ я призвал один из тотемов и поделился с призраком силой, напитывая его. Призрак застыл, жадно вбирая энергию. Но я щёлкнул пальцами, обрезая нить:
— Хватит с тебя. Я смотрю, ты и так не голодаешь.
— Это да, — согласился призрак. — Хотя в последнее время хуже. Этот, — он указал на стену, за которой рисовал Веленцев, — Того и гляди в уныние выпадет. И перегорит. Эх, вот если бы он меня слушал…
Призрак помрачнел, а затем вдруг с надеждой посмотрел на меня:
— Слушай, некромант, он же тебе вроде как помог. Окажи ему ответную услугу, так сказать.
Я с интересом смотрел на призрака, ожидая продолжения.
— В общем, я здесь работал раньше. Пока я со снадобьями не переборщил.
— Ты отравился?
— Можно и так сказать, — ответил мужчина и смущенно опустил голову. — В мое время было принято пить всякую гадость. Это вроде как должно было вознести нас ближе к эфиру. Но на деле, мастер, все вещества лишь размягчали мозг и изнашивали организм. Однажды мое сердце не выдержало.
— Мне жаль.
— Брось, — отмахнулся призрак и меня окатило волной воздуха. — Мне некого винить в том, что я бездарно распорядился своей жизнью. Однако и в смерти я не смог найти покой.
— Ты не можешь найти выход? — поинтересовался я.
— Не в этом дело. Я отлично ощущаю, где находится край, за которым меня ждет иная жизнь или что там…
Он произнес это с нарочитой беспечностью, но все же бросил на меня испытующий взгляд.
— Но я не могу уйти.
— У тебя осталось незаконченное дело, — догадался я.
— Можно и так сказать, — уклончиво ответил мужчина. — Да и не тороплюсь я на ту сторону. Тут мне все привычно. И за работой этого недотепы приятно наблюдать. Он даже не стал ничего менять в моей мастерской.
— Мастерской? — переспросил я. — Ты тоже модист?
— Лучший в городе, юноша! — гордо ответил собеседник. — Позволь представиться: Николай Барков.
— Основатель мануфактуры НБ, — догадался я. — Сама императрица выходит в свет в ваших туалетах, насколько я знаю.
— Она имеет вкус! — самодовольно усмехнулся Николай и посмурнел. — И этот Веленцев напоминает меня. Так же живёт работой. Если он выгорит…
— А ты питаетешься творчеством, — догадался я.
— Именно, — кивнул Барков. — И голодать не хочу. Но придется, если у Веленцева ничего не наладится.
— И как я должен помочь ему? Я ничего не понимаю в работе модиста.
— А тебе и не надо. У меня в подсобке тайник остался. В нем небольшие сбережения и кое-какие заметки. Думал, наследники найдут при ремонте, да эти прощелыги помещение продали и купили салон в центре города. Им, видите ли, дизайн местный не понравился, — мужчина ударил кулаком по стене и вышло довольно крепко. — Ну и пошли они тогда лесом, раз не захотели. А этому бедолаге какая-никакая, а помощь. Ты бы передал, некромант.
— Хорошо, — ответил я и вышел из коридора.
Веленцев словно и не заметил моего отсутствия. Он уже заканчивал портрет. Отложил карандаш, внимательно осмотрел рисунок. И, видимо, остался доволен своей работой:
— Готово, мастер Чехов, — произнес он, протягивая мне лист.
Я взял его, взглянул на нарисованного человека. Вышло на редкость хорошо. Художник уловил взгляд исподлобья, узкую переносицу, широкие брови и недовольно поджатые губы.
— Не могу быть уверенным, но мне показалось, что у него именно такая прическа под париком. Странно, что локоны были не примяты. Но быть может, я просто додумал его образ, и он острижен совсем иначе.
— Не думайте об этом.
— Я попробую вспомнить что-то еще… — начал было он, но я покачал головой.
— Не надо, Константин. Поверьте, этот человек не стоит вашего внимания. И будет лучше, если вы забудете о нашем разговоре и более никому не станете говорить о нем.
Веленцев напрягся и медленно произнес:
— Он опасен?
— Может быть, — я уклонился от прямого ответа. — Но вам ничего не грозит, если наш разговор останется между присутствующими.
Я посмотрел на призрака, который насупился.
— Кому я смогу рассказать? Стене?
— И у стен есть уши, — пробормотал я старую поговорку и бережно свернул бумагу, чтобы убрать в карман. — У меня есть к вам еще дело, мастер Веленцев.
— Слушаю, — осторожно отозвался Константин.
— Вы же знали, что здесь творил Николай Барков? — решил я начать издалека.
— О да! — воскликнул Веленцев и прижал ладони к груди. — Он начинал здесь свой путь модиста и вернулся сюда после того, как покорил Петроград. Я слышал, что он очень любил эту мастерскую. И я посчитал это добрым знаком. И был удивлен, что мастерскую такого великого человека сдают настолько дешево.