– Господи, Богородица Дева…
Помолилась… Да, очи зажмурив, прыгнула. Дернулось, забилось в петле юное девичье тело…
У дальнего струга молодой атаман Иван Егоров сын Еремеев ныне собрал всех десятников: Ганса Штраубе, Яросева Василия, недавно назначенного Мокеева Олисея, Андреева Силантия и прочих. Конечно, и отец Амвросий пришел с послушником Афоней, коего веселый ландскнехт из Мекленбурга обзывал «верный клеврет». И осанистый Чугреев Кондратий уселся недалече, и даже Михейко Ослоп – и тот пожаловал, встал скромненько, на дубинищу свою огромную опираясь. Не звали, но и не гнали – атаман, глаза скосив, махнул рукой – пущай его, слушает, может, что умное скажет – все же не дурак парень, хоть и косая сажень в плечах и силища неимоверная, да «сила есть, ума не надо» – то не про Михея сказано!
Иван с видимым удовольствием чертил на белом озерном песке прутиком карту, «чертеж» – как да куда идти. Все четко было прорисовано – сначала левой протокою до небольшой речки, там – вверх по реке десять с половиною верст, дальше – по равнине – волоком версты три, там и заночевать в заранее присмотренном разведчиками месте.
– Место хорошее, – покусывая светлый ус, докладывал Василий Яросев, – Каменистое, трава на солнце выгорела, да реденькие кусточки – всякую тварь издалека видать. Драконов да ящериц величиной с амбар мы там не видали – может, там их и нету.
– Они заросли любят, – неожиданно подал голос Ослоп. – Я то давненько приметил.
Сказав, казачина потупился, застеснялся – без спроса слово молвить – к чему же дерзость такая?
Атаман, однако, рукой махнул:
– Дело глаголешь, Михей. Что еще скажешь?
– Заросли да протоки по берегам, где травища густая, – волнуясь – еще бы, все десятники да и сам атаман его внимательно слушали, не перебивали! – пояснил здоровяк. – Там эти ящерицы огроменные, с амбар, хвостатые, шипастые да с рогами. На вид страхолюдные, да траву жрут, как коровы. Коровы и есть, токмо с виду зело преужасны. На этих-то коров зубастые драконы охотятся, те, что на двух ногах ходят. Где коровищи – там и они. А коровищи – где трава, а трава…
– Поняли, поняли тебя, Михейко! Молодец. Слова твои мы все запомним… Ага! – Иван вдруг осекся. – А ведь ты дельную мысль высказал, главное – своевременную. Мы ведь как хотели идти? – атаман наклонился и прочертил прутиком. – Здесь. Переночевали бы на пустоши, переволокли струги с припасами вот к этому круглому озеру, переправились, там опять – вот он – волок. Но только уже не пустошь, а густые заросли. Там, как Михей сказал – «коровы». А раз коровы, значит – и драконы. Вдруг да внезапно выскочат, ухватят кого? Кругом заросли густые, выстрелить можем и не успеть.
– И тогда что же? – заинтересованно переспросил отец Амвросий. – Вижу, вижу, ты, атамане, иное что-то хочешь нам предложить?
Еремеев, шрам потрогав, кивнул:
– И предложу! Спасибо Михею…
Ослоп снова потупился – аж уши красными стали, до чего же было приятно!
– Так вот, напрямик, как я только что показал – всего около двух десяток верст выходит, – деловито продолжал атаман. – А вот так… – он очертил прутом круг. – И все три десятка! По речке не вверх идем, к круглому озеру, а вниз, к морю, сплавляемся. А оттуда нам надобно будет к другому озеру – длинному – струги перетащить, пока не ведаю, какою дорогой – то на месте глянем. Вот там, у моря, как раз пустошь везде, ветра холодные дуют, а в холодных местах мы ведь никаких драконов не видели.
Силантий Андреев осклабился, мысль умную поторопился высказать:
– Видать, не любят холода-то драконы!
– Зато людоеды любят! – мрачно хмыкнул священник.
Олисей Мокеев дернулся, положив руку на эфес сабли, и со злой мечтательностью прищурил глаза:
– Вы мне только покажьте людоедов этих… ага.
– Увидим – убьем, – со всей серьезностью пообещал атаман. – Нечего тут всякой сволочи ползать. Что ж, все – за? Путь, предупреждаю, нелегкий – силенок много потребует.
Переглянувшись, казаки дружно кивнули:
– Согласны с тобой, атамане.
Еремеев вдруг почесал затылок:
– Ох, едва же не забыл, братцы. Ганса Штраубе люди обломок на протоке нашли. Да видали, верно, уже – весла обломок. Я так полагаю, может, это народ харючи – ненэй ненэць – сюда на промысел хаживали. Помните того бедолагу-то?
– И весло, атаман, видели, и бедолагу помним – в лодке который был. Может, весло-то его?
– Может. Но вдруг – чужое. Колдунов этих таинственных.
– У вогулича нашего надо спросить, – Михейко блеснул глазами.
– У остяка, Ослопе, – тут же поправил отец Амвросий. – А мысль недурна, да – спросим. Где наш язычник-то?
– Хм… – Иван задумался, но тут же вспомнил: – Я же послал его к… ну да… Вернется – спросим.
Повстречав по пути Настену, Маюни свернул в лес, именно туда, как пояснила девушка, ушла Устинья. Ягод поесть.
Юный остяк кивнул – знал же, под лучами злого солнца созрели уже на болотах черника с морошкою, некоторые казаки от атамана тайком уже ставили бражицу, пили, раздери их дракон! Вон оно, болотце-то, прямо не пойдешь – трясина. Куда дева могла свернуть? Могла ельником пройти, а могла рощицей – осины, березы… Эвон вымахали-то.
Всмотревшись вперед, отрок едва не споткнулся от ужаса:
– О, Мир-суснэ-хум! Это что же там такое-то?
Не старой осине, на суку, болталось что-то белесое…
Рубаха! А в ней…
Не думая больше, Маюни рванул с плеча лук, дернул стрелу – пустил, перешибив сделанную из кушака петельку.
Девичье тело в грязной, с оборванным подолом, рубахе тяжело шлепнулось в грязь, парнишка бросился к осине со всех ног, подбежал, упав на колени, похлопал девчонку ладонями по щекам… Та дернулась, приоткрыла глаза, вздохнула…
Маюни обрадованно перевел дух:
– Слава тебе, о, Калташ-эква! Живая! Ну, вставай, хватит в грязи валяться, да-а.
– Ты… – бледные губы Устиньи дернулись, в глазах встала тоска… и ненависть. – Ты зачем?! Кто звал тебя, а? Кто?!
Встрепенувшаяся девчонка схватила опешившего отрока за тонкую шею, затрясла с недюжинной силою, словно бы задушить хотела. Да, верно, и задушила бы!
– Эй, эй, пусти, да-а! Больно ведь.
– Больно ему… – зашипев змеей, Устинья все же отпустила парня. И тут же поникла головой, всхлипнула, исподтишка бросив взгляд на перебитую стрелою петлю. – Из-за тебя теперь… снова.
– Извиняй, если помешал, да-а, – пожал плечами мальчишка. – Мимо проходил, вот. Спросить хотел. Просто спросить. А ты сразу душить начала! Однако!
Маюни почесал шею и поежился.
– Ну, прости, – фыркнула дева. – Не надо было просто…
– Я понимаю, – отрок