Главная причина заключалась в том, что на охоту выходили ящеры, хищные кошки и змеи. В джунглях свет и шум означали жизнь, тогда как тьма, покой и тишина означали смерть. Ведь на каждое животное, убитое днём, приходилось пять, павших ночью.
Хищники подстерегали спящих жертв в темноте, подбираясь к ним сантиметр за сантиметром. Лишь слабый вскрик ужаса или предсмертный хрип сообщали о том, что «что-то» было поглощено «чем-то».
К счастью, жилистые и иссохшие туземцы, обитавшие в зарослях, могли соперничать с пантерами, бродя по ночному лесу.
Трижды отряд останавливался, освобождая копья, чтобы принять оборонительную позицию. И трижды Роман Бала-Негра через старые ночные бинокли замечал грозного леопарда, преграждавшего им путь.
Ни одно из этих животных не осмелилось напасть на вооружённую группу. Ограничившись тем, что оскалили острые клыки, тихо зарычали и с явным раздражением удалились, недовольные тем, что чужаки вторглись на территорию, где их вид царствовал сотни лет.
Человек никогда не был здесь желанным гостем.
В другой раз они ждали почти полчаса, пока двадцать слонов пересекут местность в пятидесяти метрах впереди. Животные сопровождали своё движение громкими трубными звуками, а затем неспешно удалились на север.
Один из самцов имел бивни почти двухметровой длины, и Роман Бала-Негра не мог не ощутить ностальгию, вспоминая, как давно он не выслеживал зверя с такой великолепной защитой.
Последнего – Абдаллу – им пришлось преследовать шесть долгих дней, поднимаясь вверх по речушке, кишащей пиявками, высасывавшими их кровь. И когда им показалось, что они уже готовы к выстрелу, он исчез, словно растворился в воздухе.
Без сомнения, его жизнь охотника на слонов была тяжёлой, особенно в те времена, когда их считали браконьерами. Но он скучал по ней.
После смерти жены и отъезда детей на учёбу за границу дом стал для него невыносимо пустым и унылым. Единственное, чего он хотел, – закинуть ружьё за плечо и уйти в джунгли, чтобы больше никогда не возвращаться.
Один день выслеживания «лопоухого» приносил ему больше удовлетворения, чем месяц созерцания пейзажа с крыльца.
Мысль о смерти в постели ужасала его.
Профессиональным охотникам должно быть запрещено умирать в постели – хотя бы из уважения к страданиям, которые они причинили.
И Роман Бала-Негра знал эти страдания слишком хорошо. Он прекрасно понимал, что не всегда удавалось уложить жертву одним точным выстрелом.
Он считал себя выдающимся стрелком, но бывали моменты, когда неожиданное движение зверя приводило к тому, что огромная пуля, направленная в мозг, попадала в другое место.
И тогда начиналась самая трудная, опасная и неприятная часть его сложного ремесла – преследование раненного, разъярённого зверя, который всеми силами стремился защитить себя, используя всю свою силу, хитрость и опыт.
Особенно горько он вспоминал ту долгую ночь, когда тяжелораненый в лёгкое слон бродил по кругу, беспрерывно трубя от боли, в то время как Газа Магале и он сами прижимались спиной к толстому стволу дерева, ожидая с заряженными ружьями, когда из темноты вырвется пятитонная масса, готовая их растоптать.
В те времена ещё не существовало ночных биноклей.
Им пришлось ждать почти до рассвета, пока не воцарилась тишина. И тогда, с первыми лучами солнца, они увидели огромного слона.
Что поразительно, он был мёртв. Но, несмотря на это, продолжал стоять.
Это был единственный раз в жизни, когда Роман Бала-Негра стал свидетелем такого явления.
И единственный раз, когда ему всерьёз пришло в голову бросить дело, заставлявшее его видеть столь жестокие сцены.
Но он так и не бросил его. Потому что, как однажды сказала сама Зеуди, «порох у него в крови».
Динка снова двинулись вперёд, когда стадо слонов скрылось вдали. Однако спустя всего час они вновь остановились, и на этот раз выглядели по-настоящему озадаченными – их копья были одновременно подняты вверх.
Прошло несколько минут, прежде чем остальные поняли причину их удивления.
С юго-запада всё отчётливее доносился характерный гул моторов самолёта.
Что, чёрт возьми, мог делать самолёт, летящий в полной темноте на низкой высоте над этим заброшенным уголком Африки?
Особенно, если учесть, что он начал кружить, словно не подозревая, что внизу простираются лишь джунгли, реки, озёра и болота.
– Он разобьётся… – уверенно заявил Газа Магале.
– Нет, если это тот, о ком я думаю.
– Канада Драй? – спросил проводник. – Я не знал, что он может летать ночью.
– Этот чёртов лысый может летать днём, ночью, без ветра, в ураган, над пустыней, над Гималаями и даже под землёй, если захочет. Скорее всего, он ищет лагерь Кони.
– И как, чёрт возьми, он собирается его найти в такой темноте?
– А я откуда знаю…!
Ответ пришёл всего через две минуты, когда небо над джунглями осветилось серией сигнальных ракет. Они медленно опускались, качаясь, так как были подвешены на крошечных парашютах.
На четыре или пять минут ночь превратилась в день, залитый оранжевым светом, позволяя отчётливо различить кроны деревьев, русла рек и просторы лагун. Когда ракеты опускались на воду, они отражались на поверхности, оставаясь там, так что даже из укрытия семеро мужчин могли разглядеть контуры лагуны длиной чуть больше километра и шириной около трёхсот метров.
– Чёртов Фрэнк знал, что она здесь, – сказал один из них. – Как он любит повторять: «Полоса посадки всегда должна быть готова». Он засыплет лагуну плавающими ракетами и сядет так же легко, как в международном аэропорту.
– Но как он умудрился найти такое маленькое место среди этой бескрайней территории? – удивился следопыт. – Это безумие!
– Не безумие, а хитрость, дружище, – последовал уверенный ответ. – Очень умные ребята! Кто-то ведёт его по радио прямо с берега. К счастью, только один «Канада Драй» способен найти дорогу вслепую. Если бы у многих пилотов был такой навык ночных полётов и маскировки днём, никто бы не смог остановить эту проклятую армию. Смотри… – он указал пальцем, – гляди, как спокойно этот ублюдок садится!
Действительно, DC-6 Twin Otter, способный перевозить два десятка солдат, включил мощные фары под крыльями и уверенно направился к южному берегу лагуны, над которой ещё парили две дюжины горящих сигнальных ракет. Любой наблюдатель сразу бы понял, что пилот проделывал эту манёвру сотни раз. Все, кто знал его, понимали, что единственное, о чём сейчас беспокоился канадец, – это неожиданное появление гиппопотамов.
«Канада Драй» ненавидел гиппопотамов, так как не раз врезался в них. Однажды он потерял из-за этого самолёт, а в другой раз – большой палец