– Великолепная история, которая снова учит нас, что эгоизм и жадность ни к чему не приводят, – добавила она с игривой улыбкой. – Но больше всего она учит нас, что лучше быть замужем.
– А это тут при чем? – удивился туарег.
– Много при чем, потому что, если бы у этого мерзкого ростовщика была жена, она бы его вытащила из колодца… А ты женат?
– Я слишком беден, чтобы позволить себе больше одной жены, а ведь известно, что одна жена доставляет бесконечные проблемы, – ответил он с явным юмором.
– Деньги – это не всё, важны достоинства. А по тому, что я слышала, мой отец считает тебя чуть ли не героем… Ты действительно герой?
– Я просто выполняю то, что мне приказывают.
– Скольких джихадистов ты убил?
– Ни одного.
– Лжешь… – дерзко выпалила девушка.
– Помни пословицу: «Человек, который лжет любопытной женщине, не заслуживает наказания, а награды, ибо чрезмерное любопытство не приветствуется в глазах Аллаха».
Бесстыдная девушка не смогла сдержать веселый смех и воскликнула:
– Я не знала эту поговорку и подозреваю, что ты только что её придумал. Это мне нравится, потому что доказывает, что ты остроумный человек. Знаешь ли ты какое-нибудь стихотворение?
Её собеседник насторожился, предчувствуя опасность, которую таила в себе кажущаяся невинной просьба. Туареги любили поэзию, и умение декламировать, а тем более импровизировать стихи, выделяло человека в обществе, высоко ценившем остроумие и дар слова.
Как только загорался костер, хорошие поэты и рассказчики становились главными героями ночи, в то время как самые храбрые воины или искусные охотники отходили на второй план.
Он нахмурил брови, скосил взгляд на дерзкую девицу, которая пыталась поставить его в крайне затруднительное положение, грозящее обернуться насмешкой, и, немного подумав, ответил:
– Я заметил, что большинство ваших гостей – люди образованные, поэтому предполагаю, что они бы оскорбились, если бы грубый шофёр осмелился прервать их, чтобы декламировать стихотворение, которое, как бы оно ни было красиво, сразу утратило бы всю свою прелесть, прозвучав из моих уст. – Он хитро улыбнулся, заканчивая фразу: – Разве этого ты хочешь? Чтобы я обидел друзей тех, кто принял меня с таким радушием?
– Нет, конечно же, нет, – ответила она, явно разочарованная тем, что её жертве удалось избежать ловушки. – Ничего подобного я не имела в виду. Но предупреждаю, теперь я буду очень внимательна, ведь ты доказал, что ты чертовски хитрый и ускользающий тип.
– Это не слишком подобающий способ выражаться для хорошо воспитанной молодой девушки.
– Я вовсе не такая уж молодая и, к тому же, не хорошо воспитанная. У меня шесть братьев, и каждый из них грубее другого.
– А каковы твои сестры?
– Среди них всякие есть, так что тебе будет из кого выбрать.
– Я вовсе не намерен никого выбирать.
– Это мы ещё посмотрим, потому что, как говорит мой отец: «Мы должны наслаждаться своими радостями, пока можем, ведь никогда не знаем, когда придёт время наших бедствий».
– Странное поведение…
– Не такое уж странное, если учесть, что мой прадед родился в Париже и дослужился до звания полковника Иностранного легиона. И можешь себе представить, каким был Иностранный легион в те времена…
Два часа спустя Гасель никак не мог понять, как получилось, что он лежит на широкой кровати с мягким матрасом и нежными простынями, тогда как всего неделю назад он был съёжился между камнями, боясь, что шайка убийц вернётся, чтобы прикончить его, даже ценой того, чтобы перевернуть каждую камень в пустыне.
Тогда он ждал наступления полной темноты, прежде чем осмелиться высунуть голову. И хотя вокруг царили тишина и покой, он долго присматривался к окружению с помощью ночного прицела, вновь полагаясь на свою проверенную временем терпеливость охотника из степей.
Когда справа что-то зашевелилось, сердце у него заколотилось, но он успокоился, поняв, что это всего лишь змея, которая скользила в поисках мышей. Час спустя он заметил вдалеке фенека, но этот юркий лис с огромными ушами и вытянутой мордой, вероятно, почувствовал его запах или опасность, потому что спустя мгновение развернулся и исчез из виду.
Он потратил почти два часа, чтобы покинуть убежище, облегчиться, тщательно закопать следы своего пребывания и вернуться туда, где была зарыта его осёдланная лошадь.
Только тогда он ел и пил до сыта, спал, пока холод не дал понять, что пора снова отправляться в путь, нашёл Полярную звезду, Козу, которая всегда указывала ему путь, и направился на северо-восток.
Днём он скрывался, а ночью шёл, и так продолжал, пока не добрался до места, где ему обещали встречу с проводником, отправленным неким Разманом Юхой, который, по словам Хассана, был членом имаджеганов и одним из немногих, кто имел право бить в барабан, вынудивший его убивать.
5
«Когда удача отворачивается от тебя, единственное, что ты можешь сделать, – это попытаться её отыметь».
Эта фраза была одной из любимых у Омара эль-Хебира, когда дела шли плохо. И в тот момент, когда Юсуф сообщил ему, что Мубаррак продолжал скакать, но теперь, вероятно, с самим Сатаной, сидящим на горбу его верблюда, он повторял её снова и снова, прежде чем приказать похоронить тело, засыпав могилу камнями, чтобы гиены не устроили пир из его останков.
Он сделал это не из сострадания или религиозных соображений, а потому, что понимал: за ним остается постыдный след из трупов, что могло заставить его людей чувствовать себя некомфортно, предполагая, что они будут следующими, кого бросят на съедение зверям.
Они неоднократно доказывали свою храбрость и, без сомнения, были готовы умереть в бою, но им не нравилась мысль о том, чтобы войти в вечность в виде окровавленных останков.
Омар эль-Хебир считал, что нет разницы, сожрут тебя черви или гиены, хотя признавал, что первые более сдержанные, ведь они не смеются во время трапезы.
Завершив «неприятную задачу прощания с другом», он взобрался на дюну и оглядел горизонт позади, задаваясь вопросом, как они могли пройти через этот безлюдный каменистый пустырь, не заметив врага. Кто бы это ни был, он использовал глушитель, так что даже шумное дыхание верблюдов заглушало звук выстрела. Однако он держался вдали от скал, и единственный выстрел должен был быть произведён с огромного расстояния.
Из этого можно было сделать два вывода: либо стрелок был исключительно искусен, либо ему невероятно везло. И, учитывая, что скоро