- Так и есть, - кивнул Георг д’Атье. – Правильно, что взяла. Ссорится с родственником императора – это плохой вид спорта.
- Так он действительно родственник императора? – поинтересовалась Кьяра, которую не оставляло чувство, что Герт тот еще крендель, и только боги знают, как глубоко расположено его второе дно. И что там может быть спрятано на такой-то глубине?
- Герт необычный человек, - задумчиво произнес ей в ответ Йорн. – Думаю, ты не станешь с этим спорить.
- Не стану, - согласилась с ним Кьяра.
- Красивый. Черные волосы и синие глаза, прямой нос, твердый подбородок и острые скулы…
- Ты создаешь словесный портрет? – усмехнулась Кьяра.
- Когда будешь в императорском дворце, - улыбнулся в ответ парень, - обязательно посети портретную галерею.
- А я там буду?
- Обязательно будешь, теперь тебе уж точно не отвертеться, - вернул ей усмешку Йорн.
- Так что там с галереей и словесным портретом? – напомнила рассказчику Кьяра.
- Найди там портрет Анны Изабеллы Гонзага, она была общей прапрабабкой и Его Императорского Величества Лотаря IX, и нынешнего гранд-принца Дюрфора Герарда Вейланда. Черные волосы, синие глаза… Понимаешь, о чем я веду речь? В императорской семье таких черт гораздо меньше, чем у Герта, но они встречаются и там.
- Да, надо бы взглянуть… - задумчиво протянула вполне заинтригованная этим рассказом Кьяра. - А в Альбоме Императорской Фамили есть репродукция?
- Должна быть, - пожал плечами Йорн. – Поищи как-нибудь потом. Но я хочу еще кое-что добавить, раз уж зашел разговор о Герте. Он подарил тебе крайне редкий кинжал боройской работы, и сам носит такой же, только мужской. Как думаешь, много ли есть в империи семей, в которых хранятся подобные артефакты? Пять поколений – это конечно немало. В обычном случае, но, когда речь идет о старом дворянстве, это практически близкое родство.
«Близкое родство… - повторила про себя Кьяра, вглядываясь в портрет принцессы Гонзага. – Действительно похож…»
Она закрыла альбом, полюбовалась пару секунд кожаным переплетом с золотым теснением и, не удержавшись, провела кончиками пальцев по выпуклым буквам названия. Подушечки пальцев ожидаемо «щекотнуло» магией. Слабенькой, но хорошо защищающей альбом от порчи. В мире магов такого добра хоть отбавляй, потому что рядом с сильными магами живут слабосилки, и не все они богатые дворяне. Есть среди них простолюдины, есть и бедные дворяне. И те, и другие легко находят себе место рядом с сильными мира сего. Маг-повар или портной, переплетчик или лекарь, советник или лесничий, да мало ли специальностей, в которых толика магии никак не повредит, а напротив, с умом вложенная в результат сделает работу не хорошей, а попросту отличной или даже безупречной. Об этом Кьяра раньше не знала. Слышала краем уха, где-то что-то видела или читала, но не имела при этом целостного представления о том, на что способна магия в умелых руках и на что похож мир, полный магии и колдовства. С этой точки зрения, поступление в Академию стало для Кьяры скорее удачным случаем, чем наоборот. Мир оказался куда сложнее, чем ей представлялось прежде, и в этом мире девушка с таким сильным Даром, как у нее, могла добиться многого, о чем она прежде даже не мечтала, просто потому что не знала, о чем следует мечтать на самом деле.
Академия, в которой Кьяра провела пока всего два месяца, уже успела многое изменить в ее восприятии мира. И дело было не только в людях, которые ее окружали, или в понимании того, что означает на самом деле ее Дар, но и в том, что она получила прямой доступ к информации, о существовании которой прежде даже не подозревала. Да и откуда бы в ее-то мире? Так, например, ей и в голову не могло прийти, что, поступив в Академию, она сможет так просто и так много узнать о своей семье, - на самом деле, об обеих семьях, - и о самой себе. У той Кьяры Аренберг, какой она была прежде, не было доступа к первоисточникам: к родословцам старой знати, к семейным хроникам и поименным росписям, и к таким вот альбомам, как тот, что она только что изучала. Взять хотя бы Аренбергов, даже отец Кьяры, имевший в своем распоряжении кое-какие семейные документы, не знал, оказывается, всех подробностей о своем титуле и об истории своей семьи. А между тем, в истории Рода Аренберг, было, как минимум, два момента, когда Аренберги могли претендовать на графский и второй баронский титулы и на кое-какое выморочное имущество. Могли усилиться и остаться в среде старой знати, но профукали открывшиеся перспективы, потому что во главе семьи не всегда стояли настолько умные и деятельные мужчины, как ее отец. Впрочем, изучив найденные материалы, Кьяра пришла к выводу, что не все еще потеряно. И, пусть не сейчас, но позже, когда она войдет в силу и обрастет полезными связями, как минимум, титул графов де Гролье можно будет попробовать «отжать» у короны вместе с небольшим, но весьма симпатичным имением, известным своими виноградниками и абрикосовыми садами. Но пока все это было не актуально и представляло для Кьяры скорее интеллектуальный, чем практический интерес. А вот с княжеством Геннегау все оказалось как раз более, чем актуальным. И первой, кто помог ей понять, что не все еще потеряно, оказалась ее «как бы сестра» Петра.
Так уж вышло, что Петра была давно и хорошо знакома с Фике, Джиной и Алисой. Они все трое учились в одном лицее. Соответственно, познакомившись с Кьярой еще до начала занятий, Петра считалась теперь ее лучшей подругой. Во всяком случае, так думала она сама, и Кьяра не спешила ее в этом переубеждать. И как вскоре выяснилось, оказалась права на все сто процентов.
- Отец бесится! – сказала как-то за вечерним чаем Петра Геннегау, отложив очередное письмо из дома. Сказала не Кьяре, а Трине, по-видимому, знавшей, о чем идет речь, но не наедине, а в присутствии остальных.
- Что, император опять отказал? – сочувственно поинтересовалась Трина. – Они же друзья, мог бы, наверное, помочь.
- Отец так и думал, - тяжело вздохнула Петра, - но Великий Стол требует соблюдения приличий, и государь не хочет с ними конфликтовать. Не по этому поводу. Сам так сказал отцу.
- О чем речь, если не секрет?