— Что это? — медлю. Так-то лучше. Остыл полковник так же быстро, как и вспыхнул. Значит, просто отрабатывает приказ.
— Читайте, там всё написано, — Константин Романович положил густо исписанный мелким убористым почерком листок на стол передо мной.
Шагнул вперёд, слегка наклонился. Пробегаю глазами короткий текст и поднимаю глаза на жандарма:
— Это что, шутка такая?
— По вашему, я похож на шутника? — выпрямляет спину Изотов, но при этом всё так же старается избегать моего прямого взгляда и чеканит. — Это Корпус, а не театр!
— И что дальше? — лист бумаги так и лежит на столе, не хочу брать его в руки. Но глаза то и дело косятся на текст, и я старательно запоминаю каждую строчку.
— А ничего, — выдыхает мой бывший боевой товарищ и я, наконец-то, встречаюсь с ним глазами. Нерадостные то глаза, словно у побитой дворовой собаки.
Изотов не выдерживает, встаёт и снова отворачивается к окну. И так, стоя спиной ко мне, внимательно всматриваясь во что-то происходящее на улице, начинает говорить:
— Сейчас для вас на первом месте должны стоять Школа. От того, насколько качественно вы подготовите свой первый выпуск, будет зависеть не только ваша дальнейшая карьера, но и вся ваша дальнейшая жизнь. Поверьте, Николай Дмитриевич, это не красивые слова и даже не угрозы, а простая реальность. Существующая здесь и сейчас. Сделайте правильные выводы и не совершайте, ради Бога, необдуманных поступков.
— Каких именно поступков? — проговорил негромко, отступив от стола на шаг. Вернулся на прежнее место. Нет у меня желания возле стола стоять.
— Не нужно обращаться к адвокатам, ни к чему хорошему это не приведёт. Батюшка ваш здесь тоже не при чём. Он точно так же был ошарашен свалившимися на него новыми заботами. И позвольте дать вам совет, не ищите правды. Не нужно.
— Почему? — не удержался от вопроса. И не потому что выдержка изменила, а потому что нужно было понять кое-что. Возможно, удастся услышать нечто интересное?
— Почему? — развернулся от окна Изотов. И вперил в меня яростный взгляд. Вспыхнул, словно спичка. Впервые за весь разговор. — Ищите в себе причину! Где-то вы сильно напортачили, Николай Дмитриевич. Настолько сильно, что его величество впервые на моей памяти пошёл на столь крутые меры. Ваша отлучка это только официальная причина немилости. Здесь дело в другом, уж вы-то должны знать, в чём именно. Думайте сами и хорошо думайте.
Полковник замолчал, покрутил головой, разминая шею, и поправил пальцами жёсткий ворот мундира. Покряхтел, налил в стакан воды, сделал глоток и откашлялся:
— Хотите добрый совет, Николай Дмитриевич? По старой доброй памяти?
Кивнул ему, соглашаясь. Глупо было бы отказываться от подобной возможности.
— Посидите в Гатчине до выпуска. Не появляйтесь в городе, не мозольте глаза никому. Пусть о вас все забудут, так оно лучше для вас будет. А там и его величество остынет. Особенно когда выпуск пройдёт. Глядишь, на радостях и простит вас. Надеюсь на ваше благоразумие, Николай Дмитриевич. Ступайте, я вас больше не задерживаю. И бумагу со стола забрать не забудьте.
— В Гатчине посидеть, говорите, — протянул медленно, обдумывая всё услышанное. — Глаза не мозолить? Понял.
А сам про себя хмыкнул — и как это у меня, интересно, получится? Да газетчики подобный скандал ни в коем случае не упустят. А ведь есть ещё Второв с его непомерными амбициями. Впрочем, почему непомерными? Вполне обычными и нормальными для уважающего себя человека.
Подхватил со стола злополучный листок, коротко кивнул полковнику, достаточно с него, развернулся и покинул кабинет. В коридоре сложил бумаженцию и спрятал в нагрудный внутренний карман кителя. Поправил сбившийся лацкан, вздохнул зло и решительным шагом направился к выходу на лестницу по такой же узкой ковровой дорожке.
Полковник Изотов же какое-то время постоял, уставившись на закрытую дверь кабинета, потом сел в кресло, но тут же вскочил и подошёл к окну. Проводил взглядом легко узнаваемую фигуру Николая Дмитриевича до тех пор, пока это было возможно. Потом ещё какое-то время постоял, просто глядя на улицу и не видя самой улицы, а на самом деле в который уже раз припоминая недавний недвусмысленный приказ командира Корпуса построже говорить с бывшим подопечным.
— Кому как не вам, Константин Романович, провести разъяснительную беседу с молодым князем? Отношения у вас с ним дружеские, он обязательно вас выслушает. И сам разговор получится более доверительным. Могу, конечно, его к себе пригласить, но это будет уже другой уровень, более официальный. А нам бы, — тут глава Корпуса недвусмысленно покосился в сторону огромного, в полный рост, портрета императора. — Этого очень не хотелось. Шепелева-младшего нужно немного приструнить. Но сделать это таким образом, чтобы большой обиды не вызвать. Вы меня поняли, надеюсь? Но и спуску не давайте. Пусть подумает о своём недопустимом поведении. Князь не дурак и необходимые выводы из всей этой ситуации сделает правильные. Мы же только немного подтолкнём его к этим выводам. Продумайте свою линию разговора, Константин Романович, очень надеюсь на вас.
— А что будет, если Николай Дмитриевич упрётся? Взбрыкнёт по молодости лет? — Изотов хотел понять, насколько далеко распространяется опала его величества в отношении молодого князя. — В его возрасте добиться столь значимых успехов дорогого стоит. Вряд ли он согласится просто так отступить и всё отдать. Я его успел узнать, князь боец и своего никогда не упустит. И не отпустит.
— Потому-то именно вам и поручено провести этот разговор, Константин Романович. Другой кандидатуры мы просто не видим.
Здесь командир ещё раз скосил глаза на портрет. «Понятно, — подумал тогда Изотов. — Сделали меня козлом отпущения.»
А Командир решил ещё подсластить пилюлю:
— Продвижение по службе не заставит себя ждать, это я вам обещаю…
Полковник моргнул, отгоняя прочь воспоминания и сосредоточил внимание на очередной показавшейся на улице фигуре. Человек этот был ему хорошо знаком, это не так давно приехавший в Москву из Сибири золотодобытчик Второв, человек большого ума и такого же большого состояния. Стремительно ворвавшийся в патриархальную жизнь златоглавого города и сейчас активно разворачивающий в Подмосковье новое производство.
По дошедшим до полковника слухам, намеревавшийся вложить часть средств в новое дело молодого Шепелева уже здесь, в Петербурге. И наверняка сейчас активно выясняющий, что же с этим делом теперь станет?
Да, это плохо, этот фактор никто не учёл. Одно дело молодой княжич, офицер на государевой службе,