— Ничего подобного сказать не могу, — обиженно прогнусавил служащий вокзала.
Клим вынул из кармана фотографию второго секретаря и, положив на стойку, спросил:
— Он?
— Вроде он. А вроде и нет.
— Вспоминай, дурья твоя башка! — разозлился инспектор.
— Да откуда я знаю! — взмолился кладовщик. — Я же не на лица смотрю, а на квитанции.
— Но как вам сдают багаж? — поинтересовался Ардашев. — По билету или по паспорту?
— Всё просто: я чемодан получил, привязал бирку и выписал квитанцию. Потом мне её возвращают, и я ищу багаж на полке по бирке с таким же номером. Нашёл — выдал.
— А если у человека выкрали квитанцию и потом вам принесли, вы всё равно багаж отдадите? — спросил Клим.
— Конечно.
— И такое у нас было не раз, — вздохнул полицейский.
— Ага, и всегда виноватым оказывался я.
— Ладно, Иштван. Толку с тебя, как с воробья шерсти. Мы пойдём, — с сожалением выговорил инспектор и зашагал прочь.
— Постойте! — воскликнул кладовщик, и сыщик повернулся. — Вспомнил особую примету! Это был монах!
— Кто? — переспросил инспектор.
— Монах в рясе.
— Час от часу не легче. И как он выглядел?
— Никак, — пожал плечами Иштван. — Они все одинаковые: чёрная ряса да деревянные сандалии.
— А квитанцию он какой рукой подавал? Не левой? — спросил Ардашев.
Кладовщик задумался, глядя на прилавок, и ответил:
— Точно левой.
— И саквояж забирал левой?
— Да!
— Стало быть, левша, — заключил Клим. — Это уже кое-что.
— А ваш Шидловский не мог этот маскарад устроить? Он ненароком не леворукий? — предположил инспектор.
Клим задумался на мгновение, припоминая полочку в ванной со станком, помазком и мылом и ответил:
— Нет. Но у меня были случаи, когда преступник, будучи правшой, специально выдавал себя за левшу, и наоборот.
— У вас? — поднял хитрые глаза Ковач. — Вы что же, в русской сыскной полиции работали?
— Нет, — смутился Клим. — Я хотел сказать, что читал о подобном в газетах.
— А я их давно перестал покупать. Там одни сплетни да небылицы, — выходя на улицу, признался собеседник и, остановившись, спросил: — Послушайте, а что, если Шидловский не утонул, а сымитировал свою смерть?
— Вы хотите сказать, что он сделал это примерно так, как убийца отставного капитана Людвига Пичлера?
— Что-о-о?
Губы полицейского округлись в трубочку, и он застыл с открытым ртом, затем тряхнул головой и выпалил:
— Соблаговолите пояснить!
— Как я уже говорил, я приехал сюда из Триеста. Мне довелось познакомиться с Карелом Новаком, которого в понедельник, двадцать восьмого июня, обнаружили повесившимся в собственном доме. Волею случая я оказался в тамошнем морге. И в ходе осмотра трупа мне стало ясно, что этого старого учителя убили, а потом повесили. Дело ведёт инспектор тайной полиции Хельмут Грубер. А вчера, во вторник, читая точно такой номер местного «Курьера» в Фиуме, как тот, что лежит на вашем столе, я увидел на фотографии ещё одного висельника и подумал: «А что, если он не повесился, а был сначала задушен?» В этой связи неплохо бы выяснить, нет ли на шее покойного следа от другой верёвки, той, которой его удавили?
— Постойте-постойте, — наморщив лоб, задумался сыщик. — Что-то я не соображу: Карел Новак — этот тот, которого прикончили в Триесте, так?
— Совершенно верно.
— А Хельмут Грубер — это инспектор, расследующий дело о самоубийстве?
— Именно.
— Но если произошло смертоубийство, то им занимается судебный следователь, а дознание ведёт уголовная полиция. При чём здесь тайная полиция? Её прерогатива — политические преступления.
— Карел Новак считался неблагонадёжным австрийцем.
— Ах вот оно что!
— Нельзя ли взглянуть на протокол осмотра трупа Людвига Пичлера?
— Но зачем он вам?
— Чтобы убедиться в достоверности или ошибочности моей гипотезы. Любопытства ради.
— Но какое это имеет отношение к исчезновению русского дипломата?
— Никакого.
— Тогда зачем вы мне рассказали о смертоубийстве в Триесте?
— Если выяснится, что отставной капитан был убит тем же способом, что и Карел Новак, то можно говорить об одном и том же преступнике. Так обычно пишут в уголовных романах.
— Вы читаете подобную дрянь?
— Да, — будто раскаявшись, «признался» Ардашев, — есть такой грех.
— Знаете, что меня больше всего возмущает в чтиве, именуемом ещё и детективами?
— Даже не представляю.
— Эти книги сочиняют люди, не имеющие ни малейшего представления о нашей службе: журналисты, врачи, торгаши, финансисты и даже отставные военные. Подобные дилетанты не разбираются ни в порядке предварительного следствия, ни судебного заседания. А словечки у них какие? «Нанять адвоката» вместо «пригласить», «открыть дело», «закрыть дело», а не «возбудить» или «прекратить». — Полицейский расправил усы и, глядя в лицо Ардашеву, добавил: — Сдаётся мне, господин дипломат, что вы попали не в свою колею. Поменьше увлекайтесь книгами авторов, подобных Франческо Мастриани, хотя надо отдать вам должное — задатки сыщика у вас есть. Кроме того, вижу, вы не из робкого десятка, если смогли не только справиться с вором, но и допросить его. Однако был ли убит Пичлер или нет — вас нисколько не должно волновать, потому что данный факт никак не связан с печальным результатом купания русского дипломата в Адриатическом море. Но я проверю вашу гипотезу. Естественно, протокол осмотра трупа я вам показывать не собираюсь. Во-первых, это бессмысленно, поскольку вы профан в судебной медицине, а во-вторых, вы не просто человек с улицы, вы ещё и русский. А к России у нас, чего уж греха таить, отношение, мягко говоря, настороженное. Ну и в-третьих, если за дело взялась тайная полиция, то ничего хорошего ждать не следует. Но, учитывая, что сегодня вы мне помогли, я потешу ваше любопытство и поведаю о причине смерти отставного морского инженера за чашечкой кофе с граппой. Предлагаю встретиться сегодня в девять вечера за столиком кафе «Рояль», что на углу Корзо и Адамичевой улицы. А сейчас, простите, я тороплюсь в морг как раз для того, чтобы подтвердить или опровергнуть ваше предположение.
Ардашев кольнул полицейского холодным взглядом и ответил:
— Насчёт настороженного отношения к России замечу, что если бы не главнокомандующий русскими войсками светлейший князь Потёмкин-Таврический, то Юсуф-паша — великий визирь Османской империи — вошёл бы в Вену ещё осенью 1788 года, разбив и без того дезорганизованную австрийскую армию, возглавляемую самым незадачливым полководцем из династии Габсбургов императором Иосифом II. Представляете, что было бы с мирным населением благочестивой христианской Европы, ворвись в дома её культурных жителей полчища обезумевших от ярости турок? А что касается помощи государя нашего Николая Павловича