Сука, как же хочется всех тут порубить на куски. На мелкие куски.
Присоединяюсь к удаляющемуся сопровождению Мейлин, присоседившись к старой императрице, которая ковыляет позади. Она тут же окидывает меня укоризненным взглядом:
— Слишком много бахвальства, — бурчит.
— Слишком много лишних движений и ненужных церемоний, — парирую.
— Ты иноземец, тебе не понять.
Перешагиваем через ворота, скрываясь от толпы, и Мейлин валится без сил. Ускорившись, успеваю её поймать и подхватить на руки. Министр и всё сопровождение в явном недоумении. А сама цаца без сознания.
— Идиоты! — Рычу на них. — Тысячу бойцов положил, Дом Змеи отвадил, чтоб вы вот так заботились о ней⁈ Министр? Ты совсем дурной? Кто должен заботиться об этой беззащитной девушке в первую очередь, а? Беспомощные и никчёмные.
Молчат, глазками хлопают. Доношу до кареты, попутно пытаюсь лечить. Кожа, ссадины — всё это ерунда. Ей два ребра сломали, которые кое–как удаётся срастить. Уж не говорю о серьёзных гематомах.
В экипаже еду с ней, держа на коленках, как лев своего котёнка. Лишь когда доношу до покоев в поместье министра отпускаю её на время. Там уже толпятся лекари, сама вдовствующая императрица хлопочет.
Глядя на отмучившееся личико, хочется позвать Шан и поручить ей одно дельце по профессии. Но этой сучки нигде нет. И никто из слуг мне ответить не может, вернулась ли она с нами вообще.
Вечер надвигается. Места себе не нахожу. Сестрицы смотрят с тревогой, пришлось рассказать им, что случилось. Руяна грустнеет, Гайка злится. Обе тоже переживают за Мейлин.
Пришедшие к нам в гостевой дворик артефактор Юншэн с двумя помощниками совершенно некстати. Но старик прибыл уже с долговыми бумажками, при предъявлении которых в императорском монетном дворе должны выдать нужное количество серебра. Отдельно он показал список господ с их предложениями за жемчужину. Одни предлагают золото, другие нефрит да яшму, третьи продукты в виде мешков риса. Ещё Юншэн принёс не огранённые драгоценные камни.
Обсуждение сделок отвлекает на какое–то время. Удаётся продать восемь жемчужин господам и две в императорский двор. Плюс забираю все долговые расписки за прочее барахло. Куда девать ещё сорок две жемчужины, ума не приложу.
У меня ещё особое барахло от мастеров с бамбукового леса, но им решил не грузить местного артефактора. А то он и так за сердце хватается периодически.
Пошёл проведать цацу, а там за ней императрица ухаживает и костьми ложится, чтоб не заходил в покои.
— Невежа, — фырчит на меня. — Не учили, как приветствовать императрицу? Тебя бы тоже выпороть не мешало.
Понимаю, что и бабуля на взводе.
— Скажу вам по секрету, ваше величество. Я и сам — правитель.
— Хвастун, — заворчала, теряя ко мне интерес.
— Держите, — подаю ей презент. — Это жемчужина небесной русалки, дочери Мазу. Поможет вам продлить жизнь. Не ровен час, моложе Гао станете.
Бабуля рот раскрыла, глаза вытаращила.
— Это… это… — стала заикаться.
— Оно самое, господин Юншэн уже проверил. Так хвастун я или нет?
— Вот привязался, — усмехнулась горько. — Мейлин плоха. Твой подарок очень кстати. Сделаем хороший настой.
— А две лучше помогут?
— Конечно, быстрее и богаче настойка выйдет.
Высыпал ещё пять. Бабку чуть инфаркт не схватил. На счёт расточительности… не уверен, что такой артефакт у нас вообще оценят. Но даже если, для цацы не жалко.
Несмотря на мою щедрость, выгнали в шею. Видимо, она там голая лежит. Ну а как? Раны надо ж лечить.
Пошёл по саду гулять, в надежде Кумихо встретить. Но так и не вылезла.
Ещё и Шан где–то ходит. Как бы она там не встряла где–нибудь без меня.
Утром за мной явилась стража, мол, судить собрались за выходки и смерть стражника. Но императрица всех отшила, заявив о том, что помиловала меня лично. Какая заботливая.
Днём служанки донесли, что госпоже уже получше. Но все говорят, что к экзаменам кандидаток в наложницы, которые состоятся через три дня, Мейлин вряд ли выздоровеет. И даже если явится, то не сможет ни сыграть на гуцине на оценку, ни блеснуть в каллиграфии, а уж о вышивании вообще все молчат.
Делать нечего, поехали в монетный дом менять бумажонки на серебро. Провозились до самого вечера. Если бы не сопровождающие, которых дал министр Цяо, мы бы вряд ли добились чего–то вообще. Надменные разглаженные рожи так бесили, что я чуть всё здание не разнёс древесной магией. Зато по итогу нахапал кучу серебра, за которое можно ещё долго мою армию содержать. Но в первую очередь стройку профинансировать.
Интересно даже, что они там возвели за три месяца моего отсутствия. И на каком этапе сейчас. Соскучился уже по Ярославцу и своим соратникам.
Хотя ещё меч Разлома искать.
Вернулся в гостей дом поздним вечером. Сестрицы смотрели–смотрели на мою грустную рожу. А потом за две руки из поместья потащили. В некое место, что сами нашли, когда без меня гуляли. Заинтригованный поддался, хотя настроения никакого. Думал, что его можно поднять лишь бойней на императорском дворе. Оказывается, не только.
— Как сластёну отучить от мёда? — Заинтригованно спросила Гайка, когда мы подошли к большому и красочному особняку.
— Заставить его сожрать сразу целую бочку, — выпалила Руяна.
Вскоре оттуда выскочил наш знакомый проводник из поместья министра.
— Всё готово, любезные госпожи, — выпалил он на русском и протянул свою лапу загребущую. — С вас два ляна золота.
Обе посмотрели на меня с таким азартом, что не смог отказать, но с недовольной миной расплатился.
Никогда бы не подумал, что сестрицы затеют подобное. Они сняли для меня весь публичный дом! Причём выбрали самый известный, где под полсотни искусных куртизанок. Они и пляшут, и поют, и беседы заводят, и чай наливают. И всё, что хочешь, за золото сделают…
День экзаменов настал. Последний день, когда должен охранять цацу в Школе. Утром я уже собрался со всеми прощаться и брать министра за шкирку. А тут цаца выползает! Одетая, собравшаяся. Семенит в сторону кареты под руку с бабулей императрицей. Видно, как кривится от каждого шага. Такая мужественная! Дурочка.
— Вам не стоит появляться при дворе, — выпалила мне императрица официозно.
— Пусть едет со мной, — произнесла Мейлин с лёгкой улыбкой. — Мне так будет спокойней.
— Воин, угрожающий правящей династии, никуда не годится, пусть он и