— Ты заключала сделку, — не спрашивала, а утверждала фигура, закутанный в темный балахон.
Местами изорванный, местами подгоревший, где-то обнаживший тонкую кожу, едва-едва покрывавшую кости, а где-то — вполне себе «живую» плоть с мышцами и жилами. Видимо Мшистый успел неплохо потрепать вампира, раз тот не имел возможность целиком излечить свои раны.
— Я пришла напомнить тебе, ходящий сквозь ночь, — холодным, почти ледяным тоном, произнесла Сидхе-демон… или демон-Сидхе… сложно сказать. — что обещала вырвать каждый твой палец, а затем воткнуть их в сердце.
— Я лишь выполнял условия сделки, Потерянная, — раздался неприятный, каркающий смешок. Да, это действительно был вампир. Он смеялся точно так же, как и Цассара. — У меня нет к тебе личной неприязни.
— Может и так, мертвец, — кивнула Элантиэ и в её руках появился посох. Не обычный, а словно сделанный из разноцветного стекла, которым украшали церковные витражи. — Но что делать с моей неприязнью?
Она качнула посохом за мгновение до того, как в руках (одна иссохшая, как у Зафирской мумии, а другая вполне нормальная) вампира появились два кровавых меча. Вернее — меча, выкованных из кристаллической крови. Здоровой рукой он взмахнул в сторону Мшистого, который уже почти закончил формировать невероятно сложную конструкцию из множества соединенных воедино печатей.
Вампир буквально отмахнулся от него. А вместе со взмахом с грани алого клинка сорвалась волна крови, высотой в рост Арда, а шириной достаточной, чтобы смести в сторону военный грузовик. Дробя камни площадки, с жутким грохотом она врезалась в наспех поставленный щит Мшистого. Тот предстал в образе оскалившейся огненной пасти Каргаамского льва, который пожрав волну крови уже надул щеки, чтобы выдохнуть в вампира поток пламени, но взорвавшись изнутри, усеял Мшистого сотней кровавых спиц.
Отброшенный в сторону маг попытался было встать, но его единственную руку, сжимавшую посох, прибило к полу кровавым колом. А затем точно такое же произошло и с ногами. Последний кол, предназначенный для спины, врезался в вибрирующий щит из сжатого воздуха, созданный вспыхнувшей на плаще печатью.
Мшистый не двигался, хоть и дышал.
— Ублюдский мясник, — процедил Милар.
— Что? — переспросил Ард.
Расслышать ответа ему было не суждено. Все, что случилось с Мшистым, произошло меньше, чем за секунду. А в это время взмах второго клинка породил стаю каркающих, размахивающих крыльями, кровавых ворон. Взмыв под высокий свод, каждая из них, вытягиваясь длинным, изогнутым лезвием, с самых непредсказуемых направлений и с разной скоростью, устремилась в сторону Элантиэ.
Сидхе же, поведя посохом по воздуху, в самом прямом смысле засияла. А может засиял её посох, а сама девушка обернулась в разноцветные лоскуты света, как в самую невесомую ткань, а когда та распустилась бутонами цветов, то на месте одной Элантиэ появилось с десяток её копий.
Прежде ровный строй кровавых ворон-клинок разбился. Они хаотично падали на головы стеклянным копиям Элантиэ, которые даже чутье, слух и глаза Матабар не могли отличить от настоящих (сейчас, в отличии от первой встречи, у Сидхе билось сердце и пахла она утренней росой). Пронзенные копии с характерным звоном разбивались в пыль, а та зависала над окровавленными камнями мерцающей дымкой. И Элантиэ парила в этом стеклянном тумане, а каждый следующий взмах её посоха создавал из тумана все новые и новые фигуры.
— Мшистый знал, что нас здесь будет ждать какая-то мощная тварь, — все так же сплевывая кровью, Милар вклинился в разноцветье волшебных вспышек. — А я еще думал, почему этот кровожадный ублюдок такой учитывая и спокойный.
Элантиэ закружилась среди разноцветных лент, каждая из которых острее бритвы, со свистом рассекая воздух, извивающиеся змеей устремилась к вампиру, по пути превращая алых ворон в месиво из густой крови. Вампир же двигаясь куда быстрее, чем поспевал взгляд человека или матабар, обернулся туманным вихрем черно-алого цвета. Его плащ больше не выглядел тканью, а мечи из крови изгибались едва ли не изящнее, нежели ленты Элантиэ.
— С чего ты взял? — уточнил Ардан.
Он чувствовал себя если не по-идиотски, то весьма и весьма глупо. Рядом с ним, в паре десятков метров, сражались сущности старше, нежели большинство городов Империи. А он просто стоял, прикрывшись вторым усиленным Щитом Орловского, на который ушли остатки накопителей и собственных звезд и… болтал.
Если бы ему кто-то рассказал в детстве такую историю, он бы засмеялся и не поверил. Даже прадедушка не выдумывал ничего столь же абсурдного.
— Когда мы нашли тела детей и пыточные, которые Клементий назвал лабораториям, — капитан вытер порванным манжетом столь же порванную губу. — то Мшистый не дал нам там даже задержаться. В этом блядском лабиринте, господин маг. Лабиринте, понимаешь?
Ардан понимал, но ответить Милару не смог.
Элантиэ, внезапно замерев, вытерла каплю серебристой крови, выступившей на щеке, и вновь ударила посохом о землю. Остатки стеклянного тумана, истраченные на создание острых лент, закружились вокруг Сидхэ сверкающим вихрем, а затем протянулись широкими полотнами живых картин.
Ард, как и капитан, пытались вдохнуть. Они стояли посреди песка, а над головой жарило солнце. Настолько нестерпимо, что в глазах все поплыло, а веки будто ошпарило кипятком. Губы трескались и осыпались мелкой мукой, а кровь шипела и плевалась передержанным на плите чайником.
Вампир кричал от нестерпимой боли. Кажется кричал, а может и нет.
В любом случае, в следующее мгновение напарники схватили себя за плечи. С их синих губ срывались облачка горячего пара, мгновенно оборачивавшегося снегом, только не белым, а черным. Как безлунная ночь, заставившая их посреди бледной, мертвой земли, на которой даже камни выглядели разбитыми, кладбищенскими надгробиям.
Теперь кричала Элантиэ.
Ардан же, прикрывая глаза, представлял себе Алькадские высоты. Все сильнее погружался в их просторы, где кроме снега, неба и покоя, лишь ветер и уроки лесных друзей составляли ему компанию. Где мерно билось сердце. Где жила правда, а не созданные древними сущностями иллюзии.
Арди открыл глаза.
В центре вихря из кровавых перьев и стеклянного тумана Элантиэ и вампир замерли на посеченных камнях площадки. В тех позах, что пребывали мгновением прежде палящий полдень и мертвый, безлунный ночной час принялись сменять друг друга в безумной чехарде.
— Милар, — Ардан дотронулся посохом до спины напарника и тот, вскрикнув, пришел в себя.
— Блядство, — выругался капитан. — Как же мне дорога эта дурацкая магия, Ард. Как же раньше все было проще…
— Лабиринт, — вернулся