— Давай рыбу и морепродукты, но лучше не кефаль, у неё речной привкус, а хорошо прожаренного лосося.
— И жульен из гребешка?
— Отлично! Чай покрепче и лимон.
— Это я помню.
Подозвав рукой ближайшую «куню[2]», я быстро сказал ей, что мы хотим, и она убежала на кухню.
Мы сидели на открытой веранде и наслаждались боржомом и хорошей погодой. У нас стоял ноябрь. Тут начинался июнь. Я асинхронизировал наши миры. Своим летом я и так мог покупаться, а зимой очень удобно отдыхать здешним летом. Тут были люди, которые знали меня и выполняли мои поручения, и я не мог то и дело возвращать в прошлое этот мир.
Пока мы ждали обед, Судоплатов начал рассказ. Было очень интересно, и я даже подумал, что когда-нибудь напишу о его «приключениях» книгу. Но главное в его рассказе было то, что он сразу подготовил несколько записок с пророческими предсказаниями будущего. Прямо не одну-две, а много. На каждое событие — своя записка.
Это он, по сути, в нашем мире создал ту разведсеть, которая выкрала секрет атомной бомбы. И не только этот секрет, между прочим.
В том мире, куда попал Павел Анатольевич в своей второй жизни, он не только создал разведсеть в два или три раза «плотнее» и «шире» предыдущей, но и сделал из неё нечто похожее на тайный орден. Причём его разведсеть распространялась не только на зарубежные страны, но и на СССР.
Дело в том, что я, зная его биографию, отправил его не в тридцать седьмой год, а в тысяча девятьсот четырнадцатый, когда он поступил учиться в городскую школу. В июне девятнадцатого года он ушёл из Мелитополя вместе с полком Красной Армии, был воспитанником полка, участвовал в боях. Позже попал в плен, бежал, оказался в занятой белыми Одессе, где беспризорничал, подрабатывал в порту. После занятия города красными вновь вступил в РККА. С двадцать первого года служил в Особом отделе стрелковой дивизии, сначала телефонистом, потом — шифровальщиком. Затем продолжил службу в губернском отделе ГПУ. С двадцать второго года служил в пограничных войсках.
— Ты знаешь, у меня очень неплохо получалось идти проторенным путём, — воодушевлённо рассказывал Судоплатов. Кое что, я конечно, подзабыл, но память как-то сразу возвращалась, как только я начинал заниматься тем, что делал раньше. Шифрование, например, мне далось так легко, что меня чуть не назначили руководителем курсов, и я кое-как отнекался. И вербовка… Как у меня получалась вербовка! Я начал вербовать очень рано. К моменту моего назначения в тридцать втором году в Москву в отдел кадров ОГПУ у меня уже была хорошая сеть осведомителей внутри системы.
— С тридцать третьего я постоянно находился в командировках за границей. Там тоже продолжил собирать компромат и вербовать, вербовать, вербовать. Причём, сначала против советской власти, так как играл роль оуновца, а потом, после ликвидации в тридцать восьмом Коновальца, за советскую власть. Причём, тех же самых людей. Ха-ха… На серьёзном компромате, какая разница⁈
— После возвращения в тридцать восьмом году, мне удалось вывести из разряда обвиняемых нескольких сотрудников иностранного отдела и «раскрыться» перед Берией в качестве провидца. Берии, когда его назначили руководителем Главного управления государственной безопасности НКВД СССР, попали мои запечатанные в конверты аналитические записки, которым, как раз подошёл срок «реализации».
Благодаря им и разговору с Берией Судоплатова не репрессировали за связь с «врагами» народа, хотя пытались. Даже исключили из ВКПБ.
Берия способности предсказывать события удивился, но до конца в исключительность Судоплатова не поверил и назначил того Главой особой группы для организации разведывательно-диверсионной работы на территории, временно оккупированной немецко-фашистскими войсками, разрешив комплектовать её за счёт ранее репрессированных специалистов-разведчиков.
— Берию совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы рекомендовали для работы, — сказал Павел Анатольевич. — Он задал один-единственный вопрос: «Вы уверены, что они нам нужны?»- «Совершенно уверен», — ответил я. — "Тогда свяжитесь с Богданом Кобуловым, пусть освободит их. И немедленно их используйте'.
— Эффективность группы, по сравнению с той моей, первой, была десятикратной. Я ведь знал и помнил все слабые стороны предыдущей работы. Поэтому в войну мы провели много больше результативных операций и с меньшими потерями. Да и предыдущая моя деятельность за рубежом была направлена на подготовку, так сказать, площадки. Но повлиять на ход самой войны я не смог. Однако моя сеть крепчала, что сильно пригодилось для сбора компрометирующей информации и на продолжение вербовки. Как за рубежом, так и в Союзе.
— Ну а после войны я развернулся, — Судоплатов удовлетворённо откинулся на спинку удобного стула. — Правда пришлось пережить несколько покушений. Но зато меня не арестовали. Как и Берию, кстати. Его просто отравили, как и Сталина. К тому моменту вся правительственная верхушка была у меня на таком крепком кукане, что боялась дёрнуться. Как связка карасей с продёрнутой через пасть ивовой веткой. Конечно же, каждый из них не знал, что и другие сидят так же крепко, и поэтому всё происходящее выглядело естественно.
— К тому времени у меня имелись серьёзные соратники, знающие про мою «миссию». В их число входили и Юра Андропов с Дроздовым, и Питовранов. Куусенен был просто завербован на таком жёстком компромате, что пикнуть не мог. Юра работал во время войны в подполье под моим руководством. Дроздова я после войны притянул в органы. Питовранова сначала вербанул, потом ввел в круг доверенных лиц. Он интересный типаж. Очень предан нашей высокой цели. И очень верит в неё. Да и как не верить, когда я им вещал такие откровения, что они едва не в экстаз впадали. Только уже сейчас я первым лицам открылся.
Я слушал Судоплатова и восхищался им. Вот ведь глыба! С помощью Флибера мы давно «пробили» его связи, и это была, действительно, сеть. Хотя, нет, не сеть, а, скорее, — кружева. Разобраться в ней было практически невозможно.
— Я рад, что у вас всё получилось так, как вы задумывали, Павел Анатольевич, — сказал я, улыбнувшись. — Тогда, что не так? Почему систему не изменили. Почему дали Хрущёву сойти с линии Сталина? Дали опорочить его имя?
— Как ты сказал? Всех не перестреляешь? — грустно усмехнулся Судоплатов. — Они, как сорняки. Тут вырвешь, а там уже заколосились. Не смог побороть. Да и не экономист я. Запутали, стервецы. Вот сейчас с тобой всё и разрулим. И всё не