Всё это случилось не за неделю и не за месяц. Почти два года потребовалось, чтобы потушить мятежные настроения среди шляхты. Сейчас в губернии относительный порядок. Потихоньку идёт передача имущества католических храмов и монастырей в царскую казну или представителям Православной Церкви. Строятся мануфактуры, мосты и дороги. В реквизированных поместьях распахивают заброшенные поля. К новым казённым крестьянам под зиму приезжал губернский чиновник, который оформлял для них в Вильно заявку на семена, скот, инструменты, так как за время войны многие деревни были полностью разграблены. Нечего было сеять.
Дания снова наш союзник и, благодаря этому, начала возрождаться торговля на Балтике. В Эстляндии, Курляндии и Пруссии начали вербовку на новые корабли России и Меховой Компании, так как ощущалась острая нехватка морских офицеров и моряков. Шведы переименовали Варшаву в Варшау, но все вокруг называли бывшую польскую столицу по-прежнему. Герцогом Варшавским шведы назначили тридцатилетнего польского князя Кароля Корецкого. Князь в юности закончил университет в Голландии и затем поступил в голландскую армию офицером. Дослужился до полковника. При поддержке шведского генерал-губернатора Корецкий был выбран на сейме главой Варшавского Герцогства. Волнения в Варшаве пошли на спад.
Османы начали наступление на Подолье — последний осколок Речи Посполитой. Спасаясь от войны и грабежей в южные районы моей губернии хлынул поток беженцев, которых приходилось расселять и устраивать.
Деньги в губернской казне имеются. Начали сбор налогов. Деньги немалые, ведь на наших землях живёт около трёх миллионов человек. Одних крупных городов больше десятка: Вильно, Ковно, Новогрудок, Гродно, Берестье(Брест), Пинск, Торунь, Холм, Луцк, Слоним и другие.
За год пребывания в Польше наши войска сумели там прошерстить сотни поместий наших заклятых врагов. Земля и здания на левобережье Вислы остаются шведам, а всё добро, всю живность и часть крестьян мы по рекам переселили в земли Литовской и Киевской губерний. Речные суда за два летних сезона перевезли десятки тысяч голов крупного рогатого скота, свиней, овец, сотни больших клетей птицы. Десятки тысяч лошадей в табунах тоже перешли на наши земли и были распределены между казёнными крестьянами.
В Вильно два года назад из Курляндии завезли семена топинамбура. Это растение, клубни которого чем-то похожи на картофель, я прислал в Виндаву и Себеж когда жил в Бразилии. Уже лет десять прошло. А история была такая. Тогда я ездил по делам в бразильский город Байя и один из местных фермеров, угостил меня местной «картошкой», а потом рассказал об этом чудесном растении и продал мешок семян. Сказал мне, что топинамбур очень неприхотлив. Клубни, которые идут в пищу для людей и животных, могут зимовать в земле и выкапываться по весне в период бескормицы. Ботвой топинамбура тоже можно кормить скотину. Это чудо-растение распространилось за десять лет по всей Курляндии, по деревням России и Литвы. Я повелел посадить топинамбур в окрестных имениях и собрать осенью семена, чтобы раздавать казённым крестьянам. Если сажать повсеместно, то по весне будет чем кормить людей, животных и птицу.
Мой друг, Российский царь Виктор, сделал мне царский подарок — подарил моим детям гувернантку-наставницу Квитку(пол. Цветок). Дети, а их у меня пять, поначалу взбрыкнули перед строгой тётей. Но постепенно контакт наладился и Квитка Фирлей стала им старшей сестрой. Эта девушка продала себя в рабство российскому царю на пять лет, чтобы выкупить и вылечить родного брата. Её младший брат, кстати, тоже подружился с моими детьми и работал помощником моего повара.
Квитка, как бы это сказать, поначалу не заинтересовала меня. Я тогда ездил «на ужин» к одиноким вдовушкам и возвращался под утро. Но, потихоньку-полегоньку, мы с Квиткой начали разговаривать. Выяснилось, что она родственница покойной российской царицы Варвары(Марины Мнишек). Её бабушкой была Барбара Мнишек(Фирлей), тётка российской царицы.
Полгода назад мы с Квиткой начали встречаться. Однажды нас в постели застукала моя старшая дочь, но сказала, что никому не расскажет. Квитка тогда поведала мне, что непорядочно вот так встречаться. И что нам нужно расстаться, но не смогла сдержать слёзы и разрыдалась. Она очень нежная и страстная. Как ласковое пламя. Как моя первая жена Мария. Из-за этого, наверное, я и влюбился. Теперь мне это понятно.
Сегодня перед обедом прошу у расшалившихся детей внимания и подхожу к Квитке. Она, поняв ситуацию, пускает слезу и трёт глаза. Я вытираю платком её слёзы и говорю:
— Квитка, я клянусь быть верным тебе всю жизнь. Буду любить тебя и наших детей. Ты выйдешь за меня?
Любимая поворачивается к моим детям. Все стоят, как статуи, открыв рот и только старшая дочь кивает, улыбаясь. Квитка, кивает и обнимает меня.
Я самый счастливый человек на Земле.
Место действия: Белая гора близ Праги(Богемия).
Время действия: июль 1618 года.
Михаил Гофман, поручик, командир конной роты егерей Первой гвардейской Суворовской Бригады.
Перевязанная рука нестерпимо болит. Пустая пробитая фляга болтается на поясе. Пить хочется. Рядом в перелеске видна вода. Болотистый берег ручья Гостовиц. Но такую воду пить нельзя. Потом животом будешь мучаться, а то и вообще помрёшь.
Меня на себе тащит пленный француз Рене Декарт. Он понимает по-немецки и поэтому я его спрашиваю:
— Рене, а чем ты после войны будешь заниматься?
— Займусь математикой. Я уже придумал формулу механического равновесия системы.
— Как это?
— Это когда сумма работ всех действующих на неё сил на любых возможных перемещениях системы равна нулю.
— И где это можно применить?
— Да много где. В механике, в математике.
— А зачем тебе математика?
— Только в ней нет той лжи и недостоверности, из которых состоит вся наша жизнь. Математика — это Правда и Истина.
— Выходит что Вера — не Правда и не Истина.
— Выходит так. Вера — для человека. Религия — для власти. Церковь — для денег.
А ранен я был час назад на нашем левом фланге у деревеньки Любиц. Впрочем по порядку. Наша Первая Дивизия во главе с царём Виктором Вайсом две недели назад вышла из Лейпцига и скорым маршем за пять дней подошла к Хофбургу, левобережной части города