— Мы отклонились от темы, товарищи, — сказал я. — Сравнительный анализ хода истории в этих двух мирах считаю нужным оставить на потом. А сейчас продолжаем наблюдение. Господин Клим Сервий, вы хотите что-то сказать?
— Да, мой повелитель, — ответил главный инженер «Неумолимого». — Я считаю, что эти астропланы в качестве источника энергии используют реакцию синтеза легких ядер, например, смеси дейтерия и гелия-3. Показанием к тому является относительно малый вес энергетической установки, а также то, что она не излучает значительного потока нейтронов. Единственный недостаток источников энергии такого типа заключается в том, что гелий-3 — очень редкий элемент, и в природе встречается только в качестве компонента реголитов безатмосферных лун и планет горячих звезд, где он образуется под влиянием солнечного ветра. Иметь дело с прямым энергетическим преобразованием массы в энергию гораздо проще и доступнее.
— Спасибо за справку, господин мой Клим Сервий, — ответил я. — А теперь смотрим дальше. Интересно, что эти аппараты будут делать после выхода на орбиту, ведь на своей первой космической скорости они пролетят мимо нас со свистом, будто пули…
Тот изобразил пожатие плечами и сказал:
— В космосе свистеть нечему, мой повелитель. Впрочем, если вам будет угодно, мы можем ускориться, чтобы уравнять скорости…
— Не думаю, что это нужно делать, — ответил я. — Сейчас меня больше интересует, сможем ли мы установить контакт с этим миром по шифрованному радиоканалу. Не хотелось бы орать о своих намерениях открытым текстом на весь местный белый свет.
— Мы работаем над этим, — ответил Клим Сервий, — но пока без особых результатов. Очевидно, местные там, внизу, восприняли наше появление, мягко выражаясь, тревожно. По данным психосканирования, паники или озлобления нет, но внимание к нам весьма настороженное, ведь мы прилетели с той стороны планеты, где живут враги этих людей. Ситуация может сильно ухудшиться, если на втором витке эти два аппарата попробуют применить по нам какое-нибудь оружие. Мы, конечно, отобьем все, что они запустят, но тогда ситуация из нейтрально-неприязненной станет откровенно негативной.
— Господин мой Секст Корвин, — сказал я. — Дайте старт звену «Стилетов». Пусть мои злобные девочки, уравняв скорости, сблизятся с этими астропланами на дистанцию визуального опознавания и покажут их пилотам красные звезды на крыльях. Было бы неплохо, если к тому моменту они могли бы уже вступить с местными коллегами в прямые радиопереговоры. Выполняйте. Напряженность надо снимать, и быстро, иначе можно доиграться черт знает до чего.
Тогда же и почти там же, борт разведывательно-ударного аэрокосмического корабля ВКС СССР Ил-125, бортовой номер 762
Пилот первого класса командир корабля капитан Артем Селезнев
Той ночью моему экипажу «повезло» в составе дежурной пары находиться в пятиминутной готовности к старту. Мало ли что может произойти: времена нынче беспокойные, впрочем, как и любые другие, наступившие после распада Совладения. Однако мы, пилоты ВКС, привыкли находиться в полной готовности в любой момент защитить мирный сон советских граждан. Собственно, как и ракетчики, моряки и другие бойцы Пограничья из частей постоянной готовности. Янки знают, что мы бдим, а потому самое серьезное нарушение, какое может случиться, это вход в нашу зону опознавания их скоростного разведчика, и тут же, пока не полетели ракеты, его разворот на сто восемьдесят градусов и безоглядный драп.
Вот и эта ночь тоже не предвещала ничего особенного, просто нам надо было на протяжении шести часов после полуночи неотрывно находиться в специальном «дежурном домике» возле готовых к вылету машин. Зато потом на завтрак и весь день можно отсыпаться, в то время как у других экипажей будут плановые занятия и политинформации. Последнее — для проформы, потому что мы лучше других знаем, что бережем и от кого. Однако эта ночь на дежурстве выдалась не такой, как всегда. Часа в четыре на аэродром поступила вводная, что с запада в наше воздушно-космическое пространство на высоте пятьсот километров вторглось что-то настолько громадно-несуразное, что система опознавания не смогла даже приблизительно идентифицировать этот объект.
Вообще-то в так называемое мирное время эшелоны выше ста километров считаются общими, и там безвозбранно может летать всяк, кому это по силам. Но не в данном случае (быть может, когда-нибудь в счастливом коммунистическом будущем и смогут строить космические корабли длиной в полтора километра, но сейчас это исключено). Более того, этот предмет вел себя не как приличный космический аппарат, обращающийся вокруг Земли по круговой или эллиптической орбите, а как какая-нибудь прогулочная яхта, которая на скорости значительно меньше орбитальной плывет себе в небесах, не особо даже придерживаясь прямого направления. Чудеса в решете, да и только: печь Емели в космическом исполнении, движущаяся исключительно по щучьему велению.
Но страха у нас не было. Да, эта штука не отвечала на радиозапросы (да и откуда бы пришельцам с других звезд знать наши коды), но в то же время не совершала ничего угрожающего и не облучала нас в ответ радарами наведения. И даже размеры, если принять гипотезу об инозвездном происхождении этого чудища, тоже не были особо удивительными. Корабль, способный преодолевать десятки световых лет, и должен быть очень большим. К тому же наше задание не предусматривало каких-либо враждебных действий. Нам следовало совершить взлет, выйти на эшелон этого нежданного пришельца и в течение нескольких витков проходить от него в ближайших окрестностях, включая разведывательную аппаратуру. Применение оружия (подвешенных в бомбоотсеке ракет космос-космос с мегатонными боеголовками) могло производиться только по команде с Земли.
И вот мы в кабине, мой второй номер старший лейтенант Рафал Гжибовский докладывает о готовности «Илюши» к взлету. На панели управления не горит ни одной красной или хотя бы желтой лампочки, поэтому я отдаю бортовому компьютеру команду запускать реакторы многорежимных импульсных термоядерных двигателей*. Их на «Илюше» два, по правому и по левому борту. Полоски указателей отдаваемой мощности на приборной панели отрываются от нуля и плавно добирают до уровня в пятнадцать процентов от крейсерского номинала. Дейтрий-гелиевая плазма в тороидальных камерах при каждом цикле сжатия-расширения