— Я здесь, папочка, — заявляет она. — Кого надо вылечить?
— Вот этой женщине, — сказал я, указывая на Марию Вячеславовну, — необходимо полностью восстановить здоровье и вернуть молодость до тех пределов, до каких она сама пожелает.
— Слушаюсь и повинуюсь, папочка! — ответила Лилия, оборачиваясь к будущей пациентке, уже в докторском наряде с зеркалом отоларинголога на лбу.
— Замрите на мгновение, милочка, — строго сказала она. — Отомрите. Никаких препятствий к предстоящему омоложению я не вижу. Два месяца лечения — и вы будете как новенькая, только что со школьной скамьи.
— Вторую молодость, мне? — удивилась старушка. — Но за что?
— За заслуги перед Россией и Советским Союзом вашего отца и сына это самое малое, что я могу вам предложить, — ответил я. — И не сопротивляйтесь, не вы на этом месте первая, и не вы последняя. Такую процедуру нельзя купить за деньги, а можно только заслужить или получить в дар. Дальнейшее обсуждение этой темы считаю бессмысленным, ибо решение по вашему делу вынесено, и отмене не подлежит.
— Да, Машуня, — подтвердил Бережной. — Сергей Сергеевич у нас такой — быстрый мыслью и никогда не забывающий о благополучии своих людей. Увидев тебя, он не мог остаться безучастным, и тут же вынес решение, которое полностью устроило и меня, и моего внука.
— Это так, мама, — сказал Леонид Валерьевич. — Я привел тебя сюда только повидаться с дедом, который служит на этом корабле командующим корпусом штурмовой пехоты. При этом просить товарища Серегина о второй молодости для тебя мне даже не приходило в голову, так как это было бы использованием должностных полномочий в личных целях, но он сам принял решение в твою пользу, без малейших намеков с моей стороны.
— Для хороших людей мне не жалко ничего, — подвел я итог дискуссии. — Сейчас Лилия забирает свою пациентку и приступает к работе, а мы с товарищем Гордеевым и его присными отправляемся в мои апартаменты и приступаем к деловым разговорам. Тем для обсуждения у нас более чем достаточно, и информации для размышления тоже.
Полчаса спустя, почти там же, императорские апартаменты, главный переговорный зал
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи
У меня в апартаментах, когда все расселись за столом переговоров, товарищ Гордеев задал первый вопрос:
— Я вижу, товарищ Серегин, что вы к нам явились с прибытком? В прошлый раз у вас был только один большой корабль, а теперь к нему добавилось три поменьше. Наши специалисты говорят, что это должна быть совсем другая конструкторская школа…
— Да, Леонид Валерьевич, за те три недели, что прошли с момента предыдущей нашей встречи, мне довелось схватиться в битве с консорциумом темных эйджел, атаковавшим один из искусственных миров, куда я прибыл с дипломатическим визитом. Когда мы появились, дело уже дошло до бомбардировок из космоса российских городов. Исправить и отменить, как в вашем случае, ничего уже было нельзя, получалось лишь прекратить это безобразие применением превосходящей вооруженной силы. Враг был разбит, победа осталась за нами, и эти три Корабля типа «Длинный Меч» — не единственная наша добыча в том сражении. Просто остальные Корабли, взятые мной тогда с боя, по части боевой ценности проходят по статье «прочее», поэтому их я пока отправил в мир своей Метрополии. Пригодятся они мне не раньше, чем когда я сам выйду в Галактику для активных действий. Однако та ситуация принесла мне не только добычу, но множественную пищу для размышлений. И как раз об этом будет наш сегодняшний разговор.
— Да, товарищ Серегин, мы вас внимательно слушаем, — ответил мой главный собеседник.
— Во-первых, — сказал я, — никакое более-менее серьезное нападение невозможно без предварительно разведки и целеуказания. В противном случае участвующие в этом деле матроны сильных воинствующих кланов, которые никогда не занимались ловлей пеонов, просто не будут знать, какие объекты на поверхности важные, а какие нет. Занимаются такими делами у эйджел специализированные светлые кланы Наблюдателей, внедряя своих представителей в соответствующее людское сообщество. В том мире, где нам довелось схлестнуться с эйджел, опорным государственным образованием для таких Наблюдателей стал Североамериканский Корпоративный Директорат…
— Постойте-постойте, товарищ Серегин, — прервал меня товарищ Гордеев, — какой еще такой директорат?
— Дело в том, что астероид, в Основном Потоке носивший наименование Тунгусского, в том мире вдруг стал Нью-Йоркским, и со всей пролетарской ненавистью стер с лица Земли тот город грехов, разврата и порока, — пояснил я. — А заодно отправил в ад молодого Франклина Делано Рузвельта и уничтожил крупнейший американский банковский кластер. Последнее вызвало панику на рынках, ставшую причиной жестокого финансового кризиса, перешедшего в затяжную депрессию. Кроме того, как и в других подобных мирах, Старшие Братья свели там Первую Мировую Войну к незначительной мебельной перестановке на европейском континенте, оставив янки, с их аппетитом к наживе, на голодном пайке. Поэтому депрессия вышла затяжной, то ослабевающей, то снова ужесточающейся, и без мистера Рузвельта на президентском посту света в конце этого тоннеля все никак не просматривалось. На выборах тридцать шестого года от четырех партий были выдвинуты четыре третьестепенных кандидата, и ни один из них не набрал необходимого для избрания количества выборщиков. Президент Гувер пост сдал, а вот принимать его оказалось некому. В условиях случившегося паралича власти начались гражданские беспорядки, ибо у каждого из кандидатов имелись свои активные сторонники. В результате крупные корпорации и холдинги, в первую очередь банковские, договорились и скинулись военным на операцию по восстановлению порядка. По итогам случившегося переворота американское государство стало управляться по тем же принципам, что и крупная корпорация, и высшим органом такого управления стал Директорат, состоящий из представителей четырнадцати крупнейших холдингов, совокупно владеющих тремя четвертями всех национальных богатств. При этом все население разделилось на четыре неравновесные и неравноправные категории: Акционеров, Налогоплательщиков, Служащих и Жителей. Дальнейшую эволюцию этой системы можете представить себе сами. У ничтожного меньшинства владельцев пакетов акций есть все права и прелести жизни, а у подавляющего большинства пролетариев — лишь обязанность тяжко трудиться или сдохнуть.
— Да уж, — сказал товарищ Гордеев, — все точно так, как и предсказывал в