Глаза ее блуждали по стропилам и доскам крыши над головой. Сколько неторопливого счастья было в этом просыпании. Чего бы она хотела… наверное… любить… любить его… растить детей… и иметь хозяйство, спокойное и мудрое, позволяющее жить достойно… Зажмурившись от улыбки своим будущим детям, она чувствовала, как все ее тело словно проросло искорками счастья.
Инги, проснувшись, как и все парни, был не особенно ласков. Наспех чмокнул Илму в губы, натянул кюртиль, подпоясался ремнем с висящими на нем ножнами и сумкой, намотал обмотки, натянул сапожки и скатился с сеновала вниз. Илма услышала, как на дворе он приветствовал матушку и, сославшись на занятость, отказался завтракать.
Инги не стал выкликать Хотнега, а отправился скорым шагом по той же дороге, которой вчера шла Гордая Илма. Серебрились стволы осин, золотая листва вспыхивала в лучах неяркого солнца.
За зеленым полем, над которым летали паутинки, возвышался дуб, раскинувший черные ветви почти до самых плах забора, окружавшего священное место. В эту сторону без надобности даже не смотрели, но Инги направился прямо к нему, хотя сначала остановился посреди луга и обратился к могильному холму, где покоился прах его деда Ивара и матери Гудрун. Дед умер, когда Инги был еще ребенком, хотя он помнил и его сказки, и наставления, и его темно-синие глаза, и улыбку. Все удивлялись, что тогда, во время похорон, маленький Инги заставил себя не плакать, но так научил мальчика дед. Не плакал он и тогда, когда умерла мать.
– Привет, дедушка, привет, мамочка, – проговорил Инги. Горечь от смерти матери схватила за горло, но он, как всегда, пересилил себя. Вздохнув, двинулся дальше. С возвышающихся над забором кольев черными глазницами смотрели на него черепа коней, быков и собак.
Войдя в ограду, Инги поднял руки и поклонился дереву, затем взялся за кованое кольцо на двери в вейхус и вошел внутрь. Пока глаза привыкали к темноте, он вынул из поясной сумки мешочек с рунами и поднял руку перед пустым почетным сиденьем между высоких резных столбов. Левой рукой взялся за кольцо, лежащее на каменном столе, и произнес:
– Хейлс, я хочу задать вопросы и получить ответы!
Инги нацепил кольцо на локоть, положил на плоский камень мешочек с рунами, расстелил рядом свой шейный платок, постоял, прислушиваясь к себе. Света из-под острой крыши было уже достаточно, чтобы глаза различали нанесенные на кусочки дерева знаки. Инги произносил вопросы и вслед за ними выкладывал на платок плашки с рунами. С пустого сиденья кто-то пристально смотрел на вопрошающего. Тишина шелестит, небо очень близко, прямо на кончиках пальцев.
Знаки, рожденные Воденом-ансом, говорили сыну Хельги о его скором путешествии, в котором все будет идти не так, как задумано, в котором случай будет не на его стороне и либо лед станет спутником всего похода, либо придется Инги проявлять стойкость. В конце расклада выпала руна, которую он видел при встрече с гестирами. Руна защиты и священного дерева, руна окончания и жертвоприношения.
* * *
К полудню, казалось, все домочадцы Хельги, вплоть до грудных детей и ягнят, каким-то образом знали, что вот-вот придет отряд херсира Гутхорма. Издавна сильных и знатных в этих краях называли нерева, возможно, от имени реки Нарова, у порогов которой происходили общие для восточных эстов, виру и вадья, собрания. Там же проходили общие праздники хранителя ржи Рукотиво.
Нерева, или неревцы, держали весь этот край в подчинении и были в давнем союзе с калбингами, а ныне и с руотси. Воины всегда понимают воинов и предпочитают играть по правилам, зато простой люд относится к таким встречам с опаской – с вооруженными и обученными войне парнями любая встреча может кончиться и весельем, и бесчестьем. Поэтому все были настороже, но занимались, как обычно, осенними делами.
Гордая Илма прислала в помощь Хельги Вильку с друзьями, и они с местными мальчишками, детьми трэллей, чистили хлев под зимовку скота, стелили новую полову, конопатили щели, правили кровлю и отводные канавы.
Руна, старшая жена Хельги, воспользовавшись солнечным деньком, вытащила вместе с другими женщинами постели из домов, служанки прибирали все закоулки эльдхуса Хельги. Ручные жернова крутились безостановочно, для гостей придется непрерывно печь лепешки.
Сам Хельги с работниками постарше перетащил из дома в ригу ткацкие станки, перепроверил все лавки, столы, подправил створки дверей. Толпа мужчин, особенно во время веселья, легко сломает все, что окажется недостаточно крепким.
Под кухонным навесом девчонки готовили еду на пару десятков человек. На заднем дворе, у стены хлева, развесив птиц под низкой стрехой вниз головами, Инги и молоденькая рабыня Звенка резали гусей. Инги, заложив им крылья, выпускал острым ножичком кровь из-за левой стороны нижней челюсти и, подставив под тонкую алую струйку бадейку, придерживал длинные белые шеи. Звенка, пока тушки не остыли, срывала перо и пух, раскладывала в разные короба. Прошлой зимой, да и раньше, Инги заваливал иногда Звенку, но теперь молчал, не обращая, как и все последние месяцы, на нее внимания.
– Скоро ты на меня совсем не посмотришь.
– С чего это? У тебя болезнь какая-то?
– Тебя вот-вот оженят…
– Что за сказки?
– Все женщины говорят! Наши с утра бегали даже узнавать к Гордой Илме. Мужики как всегда – всё узнают в последнюю очередь, – вздохнула Звенка. – Коротко женское счастье.
– Какое счастье может быть у рабыни? – буркнул Инги.
– Взгляд, улыбка, доброе слово. Не так много и надо.
– Повезло этой мелкоте с тобой, Звенка! – смягчился Инги. – Когда я рос, такой девки здесь не было.
– Ты что, две зимы назад уже большим был? – рассмеялась Звенка. – Тоже мне большой!
Инги хотел двинуть Звенку в ухо, но она увернулась.
Заслышав разговор парня и рабыни, мальчишки, бросив свою работу, прильнули изнутри хлева к вычистному оконцу. Вилька, старший среди них, крикнул Инги:
– Да задерешь ты ей, наконец, юбку или нет! У нас тут работа стоит…
– И еще кое-что! – цыкнула на них Звенка. Чумазые лица толклись в оконце у самой земли. Инги бросил в них комок земли, но совету Вильки не последовал. Не хотелось.
– Говорят, она колдунья, твоя Илма?
– Говорят, – пожал плечами Инги, на всякий случай оглядываясь.
– У меня задержка месячных. Вдруг ребеночек будет? Может, возьмешь младшей женой?
Инги не удостоил ответом рабыню, молча продолжил выпускать кровь из гусиных шей. Кровь текла яркими струйками. Звенка, продолжая болтать, ощипывала тушки. Мальчишки раскладывали чистую полову в хлеву, женщины развешивали в доме проветренные ковры, стелили на лавки вышитые ткани,