– Обычное дело – война, не в песнях геройских…
– В нашем лесу мир с такой любовью выстроен твоим отцом и моими родителями, и что же теперь? Кончилось краткое время без войны – снова долгая распря?
– Если на наши болота наступит война, то нельзя будет отсидеться в доме, спасаясь от пожара. Спорят не люди, а боги…
– Верно, будет у нас лишь суета от этого спора, но здесь надеюсь хотя бы память старого мира оставить.
– Как это сделать, не представляю.
– Видела я людей, ясени битв в поход собрались, па́руса кони оседланы, лебединою дорогой держат путь в наши глухие края, не отвертеться, не спрятаться, вижу, тебя вызывает херсир округи в поход!
– Что ж, мужская работа – не только лоно женщины пахать. Херсир собирает людей на защиту мира.
– Пусть будет война где угодно, но здесь будет мир лишь вместе с тобою. Если ты уйдешь в поход, храни тебя боги, не удержится мир на этой земле! Твой Инги в одиночку не справится ни с Торда людьми, ни с родственниками моими. Не сейчас, но лет через пять Торд приведет на суйм всех своих четырех сыновей и прочих людей в придачу… У моих соседей подрастают мальчишки… А ты знаешь, как относится Торд к нашим. Мир рухнет не только снаружи, но обрушится внутри нашего дома, нашего леса!
– Торд не глупец, чтобы ссориться с теми, кто создает ему богатство. И что зависит от меня там, где спорят сильнейшие?
– Не ввязывайся в их спор! Иногда лучше ничего не делать! Просто не уходи в поход, Хельги! Если Гутхорм будет звать с собой, скажи, что болен, отправь вместо себя своего Инги! Но для начала давай поженим его и мою Илму!
– Меня хочешь оставить дома, а дочь оставить без мужа? Что-то я тебя не понимаю.
– Много лет назад ты бросал руны. Я порадовалась тогда, что хоть не я, но дочь моя породнится с родом руотси. Или ты забыл, как тогда удивился, что сыну твоему суждено взять в жены дочь леса?
– Что было, то было. Но со мной Гутхорм заводил речь о своей младшей… Всем гребцам надо держаться вместе, – повторил Хельги чужие слова.
– Гётов тут мало, а лесных людей много. Без связей с людьми леса вам не удержать тот мир, который вы хотели бы здесь построить. Пусть будет хотя бы малая свадьба, лишь бы союз был скреплен на глазах всех лесных родов – вот чего я хочу!
– Наверное, ты права, – почесал подбородок Хельги.
– Пока только мы с тобой сохраняем здесь ряд, созданный твоим отцом и моими родителями.
– После свадьбы Инги и Илмы этот ряд станет надежнее, – пробормотал Хельги, уже не пытаясь сопротивляться напору соседки.
– Конечно, но если Инги не вернется, а Илма не сможет удачно разродиться, то не будет родства…
– Чтобы родить, надо зачать… она что? Уже?
– Они все лето бегают друг к другу, – покачала головой Илма, упрекая Хельги в невнимательности. – Дочка сама еще не понимает, но я-то вижу, она на втором месяце.
Два ворона пролетели над рекой. Хельги сощурил глаза, следя за их полетом.
– Когда-то я и правда надеялся скрепить нашу дружбу свадьбой детей. – Хельги смотрел на лес за рекой. – Но еще вчера мне казалось, что моему недотёпе рановато… Теперь же вижу, что лучше это сделать, пока Один-ас не захватил нас в свою игру.
– Брось руны, узнаем.
– Мне давно уже не нужно бросать их, я и без того вижу, что они благоприятны. Соединение двух наших родов обещает удачу и нам с тобой, и соседям, и самому Инги.
– Почему ты перестал гадать для людей?
– Всех занимает лишь богатство, в лучшем случае – здоровье… Ну еще удача на охоте или рыбалке… А руны – это знание! Знание о мире.
– Люди думают, что самое главное в этом мире – серебро, поэтому и спрашивают о нем чаще всего, – вздохнула Илма.
– Серебро – лишь часть этого мира, опыт людей, отчеканенный в монету или гривну.
– Кому сейчас нужен чужой опыт, все хотят обладать вещами здесь и сейчас.
– Но знание – не вещь, оно требует времени. Его нельзя схватить, как монету… Нельзя схватить рукой ветер, но знание, как ветер, видно по происходящему.
– Да, твой отец, Ивар, поразил меня тогда вещами, которые он выплавлял, ковал и сплетал, казалось бы, из грязи, болотных камней и красной земли. Я жила тогда в привычном мире и вдруг увидела, как из знания рождается вещь.
– Охотник добывает добычу не случайно, строитель строит дом на основе своего опыта, и они счастливы, так как действуют в согласии со своими знаниями. Я думаю, и мой отец был счастлив. Жил среди людей, которые его уважали и защищали. Исследовал свойства расплавов и присадок, нагревания и охлаждения, скручивания и удара. Большинству это непонятно.
Они долго сидели, прислушиваясь к далекому мычанью коров, блеянью овец, шуму реки и пению углей в очаге. Вдруг Илма вздохнула:
– Ты что-то редко навещаешь меня.
– Поле, скот, кузница… Да и у тебя дел полно… Мы не в том возрасте, чтобы встречаться наспех где-то в сенях или на сеновале… Сейчас праздники пойдут, будем видеться чаще…
Хельги обернулся. На него смотрела красивая полногрудая женщина… Синий платок ее, украшенный бронзовыми завитками, спадал на плечи, у висков спиральные кольца светились золотом, на груди сверкала серебряная заколка, стягивающая теплую накидку, руки, украшенные бронзовыми запястьями, спокойно лежали на полосатом подоле юбки. Голубые глаза ее были полны света и тепла. Детская дружба, восторженная любовь, обиды и ревность юности, разлука женитьбы и замужества – все это теперь превратилось в дружбу двух мудрых и сильных людей.
* * *
Свет уходил с полей, лесов, болот. Река, еще отражая пасмурное небо, холодным серебром мерцала среди темнеющих кустов, и звуки, замирая в холодном воздухе, каждый отдельно, каждый как знак, как вопрос, не смешиваясь, подчеркивали тишину.
И в этой тишине только далекие голоса людей, смутным, неразличимым разговором еле заметно приближались сквозь неподвижный воздух с той стороны реки, из-за поля, из-за поворота. Казалось, вот-вот люди появятся на опушке, вот-вот слова их разговора окажутся ясными, но в сумеречное время звуки обманывают близостью, особенно на реке. Хельги, одетый в кюртиль из темно-синей шерстяной ткани, в разрезе ворота которого поблескивала шейная гривна, опять ушел в дом. У его лесных соседей было даже особое словечко для описания состояния хозяина, нетерпеливо ожидающего гостя, но Хельги забыл его.
Что за гонец из прусских земель?