— Опять сарказм! У нас к тебе важное дело! Мы тебя подключили к родительскому чату Бориной группы. Загляни туда, пожалуйста! Там попросили родителей заморозить кирпичи в пакетах из-под молока. Там всё просто. Сделай для Бори! Нужно на этой неделе!
— Так они родителей попросили!
— Стёпа! Не паясничай! Ты же понимаешь, что из старших у Бори сейчас только ты. Бабушка Таня не разберётся, а ты умница у нас.
Вот так. Умница, значит. Заглянул я в этот родительский чат. А там сто тысяч сообщений. Какие-то котики, рыбки, поздравления с праздниками (я и не знал, что столько праздников бывает во второй половине января) и, наконец, кирпичи эти…
«До понедельника ещё можно сделать кирпичики! Давайте поддержим детей, у них же конкурс!», «Нужна высокая стена! Минимум пять кирпичей с семьи!», «Давайте сегодня ещё попьём молочка или сока! Кому что нравится! И наполним пакеты тем, что нам всем так нужно!»
Наконец добрался до инструкции. «Ледяные кирпичики из упаковок. В литровые пакеты из-под молока или сока заливаем воду, разведённую с гуашью, на ночь оставляем на балконе — и вуаля». Вуаля, значит.
«А точно литровые?» — «Точно! Уточняли у воспитателей», «Надо бы уточнить ещё размеры в миллиметрах, а то литровые пакеты разной формы бывают!»
А дальше ещё десятки сообщений и уточняющих вопросов («Что-то не пойму, что делать с пакетами», «Купила пять пакетов молока — и куда его?») и десятки ответов. Прочитал это всё и решил, что ничего страшного, если кирпичи мама с папой заморозят уже после возвращения. Да и вообще, никто не пострадает, если один ребёнок из двадцати — или сколько их там в группе — придёт без ледяных кирпичей. Закрыл я этот чат, убрал телефон подальше — и сел к олимпиаде по математике готовиться.
Только Борис про кирпичи не забыл. Утром первым делом спросил: «Стёпка, готовы мои кирпичи?»
— Боря, давай уже маму дождёмся! Пусть она тебе сделает! У меня времени нет. Молоко же надо купить!
— Или сок, Стёпка! Ну пожалуйста!
И по дороге в садик он всё не унимался со своими кирпичами.
— Да что ты так переживаешь, Борис! Это же формальность! Никто не заметит, если ты без кирпичей придёшь.
Тут братец понял, что дело его труба. Остановился и носом зашмыгал. Вообще-то, он у меня редко ревёт. Даже когда падает, стойко держится. А тут как маленький. И отворачивается.
— Ну что ты так переживаешь из-за ерунды?
И тут братец раскрыл все карты.
— Я влюбился в Полину. А она меня не любит. Она любит Андрюшу. И говорит, что они, когда вырастут, будут жениться.
— Во-первых, не «будут жениться», а «поженятся», а во-вторых, не поженятся они! В сентябре пойдут в разные школы и забудут друг друга!
— Я так Полине и говорю! А она говорит, что они будут всегда вместе!
— Это она из вредности! Ты давай к делу, при чём тут кирпичи?
— Андрюшина мама уже принесла пять кирпичей — они уже на площадке лежат. А у нас конкурс — у кого больше и красивее! И я хочу, чтобы синие! Синий — её любимый цвет, Полины. А Андрюша разноцветные принёс. И она сказала, Полина, что они некрасивые, вот бы синие.
Я расхохотался, только Борька меня не поддержал. Он был серьёзный. Такой серьёзный, что даже носом шмыгать перестал. Угрюмый даже какой-то стал. И я подумал, что, наверное, обидно, когда тебе предпочитают какого-то Андрюшу, которому мама кирпичей наделала. Что у меня брат, сирота, что ли? Что, некому ему наморозить воды с гуашью? Сделаю. И не пять, а все восемь. И все синие. Чтобы этот Андрюша понял, кто у них в группе самый-самый. Так и сказал Буське. И он сразу заулыбался и даже обнимашки свои, одной только маме полагающиеся, начал.
— Домой вернёмся — займусь твоими заморозками, только я уже в школу опаздываю.
Буся даже в раздевалке почти не ковырялся. Переоделся в два счёта, и бегом. Я в группу заглянул — девчонки все одинаковые, непонятно, кто из них Буськина любовь.
День опять кое-как прошёл. Карточки я так и не нашёл. Все карманные деньги потратил на эти поездки в метро и школьные обеды — неловко было второй день подряд у Оли гарнир выпрашивать. И только когда Борю до дома довёл, вспомнил, что молока надо было купить. Аж восемь пакетов! А деньги кончились. А Борька как почувствовал.
— Стёпка, — говорит, — тебе, наверное, денежки нужны? На молоко!
— Я у бабушки попрошу, когда она из бассейна вернётся.
— Не надо просить! Я клад нашёл!
Сапоги в прихожей стянул и бежит прямо в комбинезоне, шапке и шарфе в комнату. И возвращается гордый, в руках — моя детская свинья-копилка. Я про неё совсем забыл!
— Клад!
— Это не клад, Борька, это моя копилочка. Я, когда маленький был, туда складывал…
Борька меня совсем не слушал, а только поглаживал свой клад.
— Смотри! Что там внутри!
Он таинственно улыбнулся и потряс свинку. Внутри зашуршали бумажки.
— Денежка! Много!
— Много-то много, только это иностранные денежки, мне их на все дни рождения тётя Тома из Америки присылала. Без паспорта не поменяют. А паспорта у меня пока нет и быть не может!
— Ты не меняй! Ты просто купи. — Буська протянул мне копилку и посмотрел на меня с надеждой. Собственно, на меня у него вся надежда и была.
В холодильнике я нашёл почти полный пакет молока и пакет сока. Чтобы обогнать Андрюшу, достаточно где-то добыть ещё четыре пакета. На кухонном столе стояли две ещё тёплые порции гречки с сосисками — значит, бабушка Таня ушла недавно и вернётся нескоро, а кирпичам нужно время, чтобы замёрзнуть. Посадил Борьку мультики смотреть и начал друзей обзванивать, спрашивать, нет ли у кого пакетов из-под молока или сока — на выброс. Меня, конечно, все за поехавшего приняли, только Оля одна поняла. У неё тоже младший брат есть, только совсем маленький. Даже не спросила, зачем надо. Приходи, говорит, маме на молочной кухне эти пакеты коробками дают. Всё-таки Оля — человек! Борьку опять за мультики посадил, сказал дверь никому не открывать и побежал к Оле, одна нога здесь, другая там. Четыре пакета молока забрал, вернулся, всё молоко в кастрюли перелил.
— Борька, доставай все краски, какие у тебя есть!
Братец бросился искать, прибежал на кухню весь разноцветный и в слезах.
— Стёпа! Синей краски нет!
— Как так нет?
— Вот так! Куда-то подевалась!
Пошёл сам, проверил — действительно, все цвета есть,