Что до меня, я лично не стал бы так уверенно говорить о том, что обошлось без смертей. Королевские стражи, трое убийц — это ведь тоже были люди. Хотя, с точки зрения короля, может, и нет. Речь, как видно, шла о тех, в чьих жилах текла благородная кровь, а остальных он просто не брал в расчет.
— Но это не значит, что правосудие не покарает означенного Тобиаса Монброна, — продолжил король. — Наказание должно воспоследовать. За совершенные преступления я приговариваю его к десяти… Нет. К пятнадцати ударам кнутом, суточному стоянию привязанным к позорному столбу и последующей высылке из столицы. Пожизненной высылке. Стража!
Два стражника подошли к Тобиасу и прихватили его за локти.
— Генрих Монброн. — Король мрачно посмотрел на брата Гарольда. — Твоя вина не доказана, но это не значит, что я не стану за тобой присматривать.
— Как будет угодно вашему величеству, — склонился в поклоне тот.
— Гарольд Монброн. — Тон короля потеплел. — Я всегда знал, что ты честный и отважный юноша, достойный потомок славных предков. Твоя невиновность доказана, хотя у меня в ней сомнений и не было. Подойди сюда.
Кто-то подал королю шпагу и дагу Гарольда, те, что он вчера положил к его ногам.
Монброн приблизился к нему, встал на одно колено и, протянув руки к королю, принял от него свое оружие.
А я? Про меня забыли, что ли?
— Эраст фон Рут, — словно отвечая на мои мысли, сказал король. — Я рад знакомству с тобой. И, признаюсь, даже немного завидую Гарольду. Вокруг меня полно людей, которые рады составить мне компанию за столом или на охоте. Но я не знаю, найдутся ли среди них, клянущихся в вечной верности, желающие последовать за мной на эшафот. Впрочем, я надеюсь, что такую прогулку мне и не придется совершать. И тем не менее — ты большой молодец, барон. Оставайся таким же. А ты, Гарольд, гордись дружбой этого человека.
Мне прямо неловко даже стало, если честно. Но и приятно. Понятное дело, что король забудет про меня через минуту, но все равно — приятно.
— Я горжусь, — ответил ему Гарольд. — Правда, он иногда бывает жутким занудой, но это можно и стерпеть.
В руках короля появилось мое оружие, после чего я повторил действия своего друга с коленопреклонением и всем прочим.
Вот только мне, в отличие от Монброна, еще кое-что перепало.
— Это тебе. — Эдуард стянул с безымянного пальца правой руки золотой перстень с приличных размеров рубином. — Увы, ты увидел Силистрию не такой, какая она есть на самом деле. Вместо солнца, пиров и красивых девушек тебе довелось столкнуться с семейными дрязгами и наемными убийцами. Да еще и свести знакомство с Башней-на-Площади. Неравноценная замена.
Народ поддержал своего короля дружным смехом.
— Так пусть этот перстень напоминает тебе о том, что Силистрия разная, — продолжил король. — Впрочем, если ты его продашь, а деньги спустишь на вино и женщин, я не обижусь. В конце концов, для чего еще жить мужчинам?
— Благодарю, ваше величество. — Я надел перстень на палец, он сел как влитой. — Сначала поношу его, похвастаюсь, а потом видно будет.
— Молодец. — Эдуард потрепал меня по щеке. — Хороший ответ.
— Ваше величество, — обратился к нему Гарольд, затягивая ремень, на который он повесил дату, — вы позволите мне кое-что вам напомнить?
— Не вижу причин для отказа, — заинтересовался Эдуард. — Напоминай.
— Вчера, когда мы с бароном пришли во дворец и сдались в руки правосудия, мной было сказано, что если вы признаете меня невиновным, то я буду вправе убить любого, кто позволит себе усомниться в моем добром имени.
— Было такое, — кивнул король. — И?
— Этот человек только за последний час измарал мое имя в грязи как только можно. — Гарольд показал на Тобиаса. — Согласитесь, я имею полное право убить его. Не в подворотне, не тайком, не ударом в спину, а здесь и сейчас, на глазах вашего величества, жителей Форессы и под взглядами богов.
— Справедливое желание, даже несмотря на то, что он твой родственник, — согласился король. — Люди, как вы думаете, это честно?
Народ, которому надоело стоять и слушать разговоры, дружно заорал: «Да!» Ему зрелище подавай, а детали не сильно важны.
Гарольд подошел к дядюшке Тобиасу и что-то сказал ему на ухо, отчего тот побагровел невероятно.
— Этого достаточно, чтобы ты взял шпагу и сразился со мной? — ласково спросил Гарольд у него. — Или ты стал дерьмом настолько, что и это проглотишь?
— Ты моложе и сильнее, — проворчал дядюшка. — Это не поединок. Это убийство.
— Это справедливость, — возразил ему мой друг. — Мне ты вообще никакого шанса не давал. И моему отцу — тоже.
— Я не убивал твоего отца, — твердо произнес Тобиас. — Не противился этому, но и пальцем его не тронул.
Гарольд перевел взгляд на Генриха, тот мило ему улыбнулся, как бы говоря: «Не понимаю, о чем речь».
Вот ведь где истинный гадючник-то. А я еще считал, что подворотни большого города — это дно миров. Да там на фоне этого просто островок благочиния, пусть даже и дурно пахнущий. По крайней мере, если и доходит дело до ножей, так их втыкают в грудь, а не в спину.
— Повторю свой вопрос. — Гарольд приблизил свое лицо к дядюшкиному, и я уже еле-еле различал, что он ему говорит. — Ты будешь драться? Или я всем расскажу о том, как ты развлекался со своими дочерями?
Тьфу ты, пропасть. Лучше бы я этого не слышал.
— Буду. — Тобиас тяжело вздохнул и громко произнес: — Но вообще несправедливо. Все было задумано вот этим гаденышем, а шпагой махать мне.
— Еще раз говорю — это все твои домыслы, — мягко ответил ему Генрих. — Или даже болезненные фантазии. Ты не знаешь меры в вине, дядя, да и другие твои забавы не способствуют душевному здоровью. Даже король признал, что осудить меня не за что.
— Я сказал, что вина не доказана, — перебил его Эдуард. — Нет, господа, каков наглец, а? В моем присутствии мои же слова передергивает. Может, мне его просто так казнить?
Лицо Генриха перекосилось, он бухнулся на колени и рассыпался в извинениях. Выглядело