— И ради этого ты связался с культом? — я не смог скрыть презрения в голосе.
Габер посмотрел на меня долгим взглядом.
— Да, Лазарев. Потому что у меня не было другого выхода. Потому что для войны нужна сила, а какая сила может сравниться с древней магией? С магией, способной преобразовать человека… или орка.
Я вдруг понял, к чему он клонит.
— Ты хочешь использовать силу Высшего Демона.
— Не просто хочу, — Габер кивнул. — Я должен. Это единственный способ свергнуть продажную верхушку Степи и вернуть мой народ к истинным ценностям.
— Ты с ума сошел! — закричала Мелисса. — Орки никогда не пойдут за тем, кто связался с культистами! Никогда не примут вождя, принявшего в себя демоническую силу!
Габер улыбнулся — неожиданно мягко и печально.
— Я знаю, дочь, — тихо сказал он. — Поэтому я не собираюсь становиться вождем.
Мелисса замолчала, непонимающе глядя на отца.
— Моя цель — не власть, — пояснил Габер. — Моя цель — восстановить справедливость. Поставить во главе Степи достойных орков, которые вернут нас к истокам, к нашим настоящим традициям.
Он сделал паузу, и я увидел в его глазах странный блеск.
— А потом… потом я просто уйду.
— Что значит «уйду»? — Мелисса наклонилась вперед.
— То и значит, — Габер пожал плечами с наигранной легкостью. — Демоническая сила разрушает того, кто ее принимает. Не сразу, но неизбежно. Несколько месяцев, может быть, год — и я перестану быть собой.
Он словно говорил о погоде, о чем-то обыденном и неизбежном.
— И ты… ты согласен на это? — в голосе Мелиссы звучало неверие.
— За свой народ — да, — твердо ответил Габер. — За тебя — да. Чтобы ты могла вернуться в Степь и жить там с гордостью, а не как дочь изгнанника и предателя.
Мелисса отвернулась, и я увидел, как дрожат ее плечи.
— А что насчет Красного Лебедя? — спросил я, пытаясь выиграть время и собраться с мыслями. — Ты ведь знаешь, что их цели не ограничиваются помощью тебе?
Габер хмыкнул.
— Конечно. У каждого из нас свои цели. Алина хочет мести, я — справедливости, а третий… — он замолчал, словно сказал лишнее.
— Третий? — я ухватился за эту информацию. — Кто третий глава?
Габер покачал головой.
— Неважно. Тебе это знать ни к чему.
— Значит, ты один из трех глав культа, — я пытался разобраться в услышанном. — И ты используешь их, а не они тебя?
— Отчасти, — Габер кивнул. — Они нуждаются во мне так же, как я в них. Без меня они бы давно уже вышли из-под контроля. Я сдерживаю их… радикальные наклонности.
— И поэтому похищаешь невинных людей? — Мелисса снова посмотрела на отца, ее голос дрожал от гнева. — Поэтому собираешься провести ритуал над Сергеем против его воли? Это ты называешь «сдерживанием»?
Габер вздохнул.
— В любой войне есть жертвы, дочь. Я сожалею об этом, но не могу изменить законы мироздания.
Он повернулся ко мне.
— Если тебя это утешит, Лазарев, я сделаю все, чтобы ты остался жив. Я уважаю твоего деда, и не хочу, чтобы наследник Лазаревых погиб при ритуале.
— О, спасибо большое, — я не сдержал сарказма. — Это действительно утешает. Особенно учитывая, что мою демоническую сущность вы собираетесь вырвать и использовать для своих целей!
Габер не обиделся.
— Такова жизнь, мальчик. Иногда нам приходится выбирать между плохим и худшим. Я выбрал плохое, чтобы не допустить худшего.
Я дернулся в путах, внезапно ощутив приступ клаустрофобии.
— И когда ты планируешь провести этот ритуал?
— Скоро, — уклончиво ответил Габер. — Сначала артефакт должен полностью подавить твою связь с демоном.
Я опустил глаза и заметил то, о чем говорил Аббадон — на моей груди висел странный медальон с красным камнем в центре. Он пульсировал слабым светом, едва заметным даже в полумраке сарая.
— А потом? — спросил я, уже зная ответ.
— А потом мы перейдем в Междумирье, где проведем ритуал Трансценденции, — Габер посмотрел на меня с чем-то похожим на сочувствие. — Я постараюсь, чтобы это было быстро.
Мелисса снова дернулась в путах, с такой силой, что стул под ней скрипнул.
— Папа, прошу тебя! — в ее голосе смешались мольба и гнев. — Это безумие! Ты всегда говорил, что надо делать то, что правильно, а не то, что выгодно! Это не ты! Это не тот орк, который воспитал меня!
На лице Габера промелькнула тень боли, но он быстро справился с собой.
— Напротив, дочь. Это я и есть. Я всегда был готов заплатить любую цену за благо своего народа. Даже если эта цена — моя душа.
Он встал с табуретки.
— Отдыхайте. Вам понадобятся силы. И не пытайтесь освободиться — веревки зачарованы, а сарай охраняют.
Габер направился к выходу, но у самой двери остановился и, не оборачиваясь, произнес:
— Я люблю тебя, Мелисса. Все, что я делаю, я делаю и ради тебя тоже. Однажды ты поймешь.
С этими словами он вышел, оставив нас в полумраке и тишине, нарушаемой только тихими всхлипываниями Мелиссы.
— Мы должны выбраться отсюда, — прошептал я, когда шаги Габера стихли. — У нас мало времени.
Я попытался дотянуться до медальона на груди, но он висел слишком низко, а руки были надежно привязаны к спинке стула.
— Мелисса, — я повернулся к ней. — Мне нужно снять этот артефакт. Ты можешь помочь?
Она подняла на меня покрасневшие от слез глаза.
— Как? Я тоже связана.
— Давай подумаем, — я огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь нам.
И тут в щель под дверью сарая проскользнуло что-то маленькое и быстрое. Что-то знакомое.
— Пушистик! — выдохнул я с облегчением.
Мой фамильяр бесшумно приближался к нам, его зеленые глаза светились в полумраке, как два маленьких изумруда.
— Хороший мальчик, — прошептал я. — Теперь помоги нам.
Пушистик подбежал ко мне, обнюхал мои путы, а затем, к моему изумлению, поднялся на задние лапы и коснулся медальона на моей груди.