Привет от Тихого, можно сказать, был довольно лояльным. Всего один перелом и ушибы. Я на обезболивающих, потому что вытерпеть и двигаться хоть как—то было бы нереально. А не прийти совсем я не мог.
Неудивительно, что бригадир смотрит на меня как на идиота.
– Также, как и все, – звучу уверенно.
– Одной рукой?
– Я одной могу столько, сколько некоторые не делают двумя. Просто дайте мне задание и увидите.
– Ага, щас, – фыркает он, снимая с головы каску, и стирая пот, – Чтобы ты кого—то угробил или сам тут грохнулся? У нас техника безопасности превыше всего. Так что вали—ка ты, парень, домой. Я боссу скажу, что ты не в состоянии работать.
– Я в состоянии, – отрезаю, потому что мне только этого не хватало.
Что Барский подумает? Что я человек, на которого ни хрена нельзя положиться. Вчера твердил, что землю рыть буду для того, чтобы долг отдать, а сегодня приперся не в кондиции и спетлял от работы?
– Уверяю вас, всё будет в порядке, – говорю жёстко, пытаясь удержать тон ровным.
– Ты что, плохо понимаешь? Я сказал, иди домой. Здесь стройка, пацан, а не кружок очумелые ручки. Выход туда, – кивает мне в сторону ворот, разворачивается, но я обхожу его и мотаю головой.
– Я не уйду.
Он явно охреневает.
– Значит, я тебя выведу, – рявкает он и свистит: – Эй, Митька! Зови охрану!
– Что здесь?
Вместо ответа Митьки звучит знакомым голосом.
Мы с бригадиром синхронно оборачиваемся.
Барский собственной персоной. Да не один, а в компании дочери. Илона, узнав меня, тут же растягивает губы в широкой улыбке, а руки складывает на груди.
– Какииие люююди.
– Здрасте, Игорь Владленович, – бригадир сразу меняет тон, но в голосе всё ещё сквозит недовольство, – да тут новенький. Приперся вот. И требует ему работу дать. А я как дам, когда у него одна рука только рабочая? Чтобы он тут пришиб кого!?
– Я не пришибу, – уверяю Барского.
Тот обводит меня скептическим взглядом. Начиная от гематом на лице и заканчивая рукой.
– Это что? – кивает на мой гипс.
– Прощание с прошлой жизнью, – говорю прямо, чувствуя, как от напряжения тянет каждую мышцу в спине и плечах.
Он мужик умный, догадается и без лишних расспросов.
Хмыкнув, он чуть сощуривает глаза, а в паузу, пока он думает, Илона тихо смеётся.
– Мдааа, Руслан, видок у тебя, конечно, – протягивает она, разглядывая меня с головы до ног. – Опять кого—то спасал?
– Больше таких отчаянных не попадалось, – отзываюсь сухо.
– Ну так я ведь особенная, – прикусывает нижнюю губу, и я замечаю, как её отец косится на этот жест.
Не хватало только, чтобы он решил, будто я тут с его дочкой флиртую. Знаю, чем такие мысли заканчиваются, и мне это точно не надо. Поэтому оставляю её слова без ответа, всё внимание обращая на Барского.
– Я могу работать, – повторяю твёрдо. – Мешать цемент, класть кирпичи… что угодно. Поверьте.
– А отвечать потом мне? – ворчит Петрович, бригадир. – На мне же ответственность!
– Ты прав, Петрович, прав, – задумчиво соглашается Барский, но в голосе уже слышится недовольство. – Нельзя тебе работать здесь, – бросает он, как приговор.
Чёрт. Начинается.
– Я смогу, – спешу заверить. – Если что, ответственность за своё здоровье возьму на себя.
– На словах у всех всё гладко, – хмурится он, – а как дело доходит до происшествия…
– Ничего не будет, – отрезаю.
– Ну ладно, ладно… – взмахивает рукой босс. – Неугомонный ты. Здесь работать не будешь, как я уже сказал. Давай так: неделю понаблюдаешь за Петровичем, он тебя введёт в курс дела. Потом дам тебе бригаду на небольшом объекте – дача за городом. Я как раз людей собираю. Сможешь помогать бригадиру? А как руку восстановишь – подключишься ко всем.
– Конечно, смогу.
– Надеюсь. Главное, больше не прощайся с прошлым, а то для трупов у меня работы нет.
Даёт отмашку Петровичу везде водить меня за руку, а потом уходит.
Илона же задерживается.
– Давно не виделись, – смотрит на меня таким взглядом, будто действительно рада видеть.
– Есть такое. Ты как?
– Отлично, – беззаботно жмет плечами, – как раз думала чем заняться вечером и кажется вот придумала. Встречу тебя после работы и где—нибудь посидим.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Да ладно. Как старые знакомые. Ты же не окажешь мне?
– Илон..
– А—а, – показательно качает указательным пальцем, – мне нельзя отказывать, а то ведь могу папе пару слов шепнуть, и не видать тебе работы. – Широко улыбаясь, подмигивает мне, – заберу тебя в семь.
Разворачивается и, виляя бёдрами так, будто вокруг нет никого, кроме меня, отправляется вслед за отцом.
Пиздец. Вот только ее мне не хватало.
Весь день я наматываю на ус всё, что рассказывает Иван Петрович. Опыта работы на стройке у меня ноль, поэтому каждое его слово будто выжигаю на подкорке.
К вечеру обезболивающее, которым меня накачали в травматологии, перестаёт действовать, и каждая царапина, каждый синяк начинают заявлять о себе. Проглатываю пару таблеток, что выписал врач, и выхожу с объекта.
Прямо перед выходом припаркован черный мерседес, из открытого окна которого на меня смотрит кошачий взгляд девчонки.
Чёрт… я успел забыть о её обещании.
Вздохнув, подхожу к машине.
Илона кивает мне на другую дверь.
– Ну, падай.
В салоне, кроме неё, водитель и ещё один – по комплекции явно охранник.
– Поехали в бар, – приказывает девчонка.
– Запрещено, – коротко отрезает водитель.
– Сегодня можно. Я договорилась с отцом.
– Мне никаких указаний не поступало.
– Значит, он забыл. – в тоне появляются командные нотки, – И сейчас указываю я. Едем в бар.
– Извините, Илона Игоревна. Но в бар вас везти мне запрещено.
– Да твою ж мать! – взрывается она, резко дёргает ручку и выскакивает на улицу, так швырнув дверью, что машина дрогнула.
Я выбираюсь следом.
– Как они достали, – шипит, уверенно направляясь вперед.
Я оборачиваюсь. За нами на расстоянии пяти метров идут охранник и водитель.
– Весело тебе, – мысленно сочувствую.
– Да жесть. Никакой личной жизни, – бросает она, а потом резко оборачивается к ним и орёт: – А если я захочу с ним сексом заняться, вы будете смотреть? Или таких указаний вам тоже не давали?!
Ответа она явно не ждёт. Снова разворачивается ко мне и понижает голос:
– Можем сбежать, я знаю пару вариантов.
– Не надо. Они мне не мешают.
– То есть секс отпадает? – делает вид, что поражена до глубины души.
Я усмехаюсь.
– Получается, так.
– Фу, как некрасиво отшивать девушку, Руслан. – обиженно надувает губы.
– Также некрасиво, как и угрожать нажаловаться отцу, – бросаю ей ответку.
– Ой, ничего бы я не жаловалась. Ты мне слишком нравишься, чтобы включать свои