Она болит. Так сильно, что я еле стою на ногах.
– Даша, посмотрите внимательно на каждого из них, – повторяет следователь, – рассмотрите. Я уверен, двое здесь точно подходят под описание. Присмотритесь к номеру четыре.
На автомате перевожу взгляд по правую сторону от Руслана. И узнаю. Узнаю парня, которому Руслан сломал пальцы, когда тот украл меня из университета. Варшавин кажется, его фамилия. Но я не знаю присутствовал ли он при угоне машин. Я не запомнила больше никого. Мне было все равно на остальных. Как и всегда.
Сколько себя помню, меня никто не интересовал, кроме Руслана.
– Я не знаю, – отвечаю еле слышно.
– Хорошо. А что на счет номера три?
Мои глаза снова возвращаются на Руслана. Энергесберегающий режим больше не работает. Жизнеспособность моя заканчивается.
– Это он, Даша? – требовательно спрашивает дядя Паша, – Руслан участвовал в угоне?
Удар сердца. Еще один.
Я вдруг четко вижу Руслана за решеткой. На грязной койке, в отвратительной компании. Он на грани выживания и от него не остается совсем ничего того, что я так любила.
Больно укусив себя за щеку, отрицательно мотаю головой.
– Нет.
Дядя Паша нервно на меня оборачивается.
– Что значит нет? Даша, тебе ничего не грозит, – опускает ниже голос, – а лжесвидетельство наказуемо.
– Павел, – гремит мой папа за спиной.
– Я напоминаю, Виктор. У меня есть данные, что Руслан мог участвовать в угоне. Но нет доказательств. Из свидетелей, которые были в непосредственной близости от места преступления только Даша. Поэтому я говорю, как есть. Она не в той ситуации, чтобы врать или оправдывать.
– Дарья, – папа кладет мне руку на плечо, – я всё понимаю. Но если не остановить этот бардак, город еще долго будет от них страдать. Подумай. Нужно ли нам всем это.
Сжав зубы, уверенно цежу сквозь них.
– Я уже сказала – здесь нет тех, кого я вчера видела. А вы на меня давите. И это тоже наказуемо, разве нет?
Стреляю полным ярости взглядом в дядю Пашу.
Его губы вытягиваются в прямую линию. Желваки вздуваются. Мне кажется, если бы он мог, он бы силой вытащил из меня признание. Но здесь мои родители, а у моего папы связи и хорошие адвокаты. Поэтому ему ничего не остается, как признать поражение.
Когда мы выходим, я бросаю еще раз взгляд на Руслана. Несмотря на ситуацию, он выглядит так, будто прав. Его уверенная поза, несгибаемый образ. Плотно сжатые губы и нечитаемый взгляд.
Принципиальный до мозга костей. Настолько, что предпочел мне свои принципы.
Отвернувшись, глотаю слезы и быстро иду по коридору.
Когда садимся в машину, папа занимает место за рулем, но не едет, а оборачивается на меня.
– И что ты добилась этим? Ясно как божий день, что это твой Руслан все устроил. И склад тоже вынес он. Почему смолчала Дарья? Таких сажать надо! Очищать от них мир.
– Витя! – кричит на него мама. – Перестань уже!
– Что Витя, ну что Витя? Он же? Даша! Он?
– Нет! – выкрикиваю, встречаясь с ним глазами. – Не он!
Папа нервно бьет кулаком по рулю, а я утыкаюсь в окно.
Знаю, что он. И склад тоже он… Знала с того самого дня. Просто… надеялась, что больше не повторится. Верила. Верила до последнего. Как никто. Закрыла глаза, предпочитая надеяться, что он совершил еще одну ошибку. И больше не оступится.
Но он не просто оступился. Он намеренно шагнул на эту тропу, хотя у него был выбор.
Он выбрал. Выбрал не меня.
Глава 32
– Откуда ты узнал о том, что Руслан будет там?
Отрешенно смотрю в одну точку, обхватив колени руками.
– Есть пара знакомых.
Отвечает Славик, сидя напротив.
Он зашел несколько минут назад. Молча прошел, сел. И теперь не сводит с меня хмурый взгляд.
– Даш, я просто хотел, чтобы ты увидела наконец своими глазами, что Рус не изменится. Каждый раз будут обстоятельства, которые будут отбрасывать его назад. И уже связавшись с таким человеком, как Тихий, он не захочет с ним развязываться. Понимаешь? Это легкие деньги.
– Я предлагала ему деньги легче. Просто прийти и взять.
Белозеров пожимает плечами.
– Я не знаю, как это объяснить. Шмель даже для меня порой был загадкой.
А я знаю.
И от этого еще больнее.
– Если ты знал, что он будет там, почему не сказал отцу? Почему он говорит, что свидетель одна лишь я? – перевожу на него вопросительный взгляд.
– Даш, на счет этого, – Слава опирается локтями на свои колени, таким образом приближая ко мне лицо, и понижает тон, как делает обычно, когда не хочет, чтобы его слышали. – я не знал, что там есть камера и тебя засекут. Всё, что я хотел – это раскрыть тебе глаза. Чтобы ты уже начала жить кем—то другим, а не тем, кто этого не достоин. Дальше закрутилась эта нездоровая канитель. Если бы я знал, что тебя потащат в отделение, не говорил бы тебе ехать туда.
– То есть твой отец не в курсе всего?
– Нет, конечно.
– Почему ты не рассказал ему всё? Получается, ты тоже свидетель.
Не то, чтобы я хотела, чтобы он рассказал. Наоборот, я благодарна ему. Но мне не ясно почему на протяжении стольких лет между ним и Русланом такая странная дружба. И дядя Паша вроде как его терпеть не мог, но при этом не запрещал общаться.
– У меня не было в мыслях палить Руслана отцу, – после паузы говорит Славик. – Я вроде как обязан ему жизнью.
– Жизнью? – хмурюсь я.
Взгляд серых глаз перемещается на меня. Слава несколько мгновений молчит, будто раздумывает говорить или нет, но в итоге потом кивает.
– Когда нам было по тринадцать, я втрескался в одну девчонку. Так втрескался, что ни есть, ни дышать не мог. А она меня опрокинула. Погуляла со мной месяц, а потом сказала, что ей со мной скучно и свалила к другому, – Белозеров отводит взгляд в сторону, – это сильно ударило по мне. Я впервые напился и поперся на стройку. Помню все смутно, потому что тогда башка не варила. Но я вылез на крышу и начал орать, что она сука. Просто так, в воздух, – горько усмехается, – такой придурок был, бля… Короче, в итоге рядом оказался Рус. Я ему сказал, что жить не хочу без нее и собирался сигануть.
Господи…
– Шмель сказал, что если я сигану, то и он за мной. Типа, друзья же. Ну я подумал, что он берет меня на понт и сказал – давай.