В ее тоне мне почудились нотки презрения и превосходства. Я подавила усмешку. Не думала, что кто-то делит людей на тех, у кого имеется кабинет и на тех, с которыми, в силу отсутствия у них оного, не стоит иметь дел.
— Чего нет, того нет, уж извините. Но можем пройти в сад. Угощу вас своим чаем и выпечкой, — ответила зазнайке, указав на выложенную разноцветными ромбиками дорожку, что убегала от крыльца к цветущим кустам и столику со стульями под навесом.
— Подойдет, — мадам Диля прошествовала туда, я заварила напиток с чабрецом и ягодным ассорти, поставила на серебряный поднос розетки с вареньями, тарелку с пирогом и принесла к гостье.
— Вкусно, — одобрила она, попробовав чай и как будто даже удивившись.
— Спасибо, — я с ожиданием посмотрела на нее. Времени чаи распивать не имелось. Нужно было в таверну идти, готовить на ужин. И так снова Селену одну оставила на обед, нехорошо. — Так что же вас привело к нам?
— Мне нужен Тимьян, — сказала девушка, резко поставив чашку обратно на блюдце.
— Его нет, уехал по делам, — уже привычно соврала, глядя на чайную пару, что покрылась сеткой мелких трещин. Не прабабушкин фарфор, конечно, но зачем же так к чужой посуде относиться?
— Вы не поняли, — голос мадам Дили сталью ударил по ушам. — Я хочу, чтобы ваш муж стал моим мужем!
— Что? — подняла на нее взгляд, с трудом оторвав его от пострадавшей ни за что посуды.
Вот это заявочки!
Глаза гостьи налились желтизной — злостью оборотня. Я и забыла, что она тоже волчица.
— Предлагаете повторить? — холодно уточнила та. — Мне показалось, вы прекрасно все расслышали с первого раза. Мы с Тимом любим друг друга.
— Рада за вас, — пробормотала я, мигом осипнув до такой степени, что даже не узнала, услышав, собственный голос. — Мой супруг вообще отличается любвеобильностью. Любит все, что шевелится. А что не шевелится, расшевеливает и любит. Всячески.
— Какая пошлость! — девица скривила носик. — Но оно и понятно. Ни воспитания у вас, ни манер. Сразу видно — хозяйка таверны!
— Зато у вас все прямо-таки блистательно, — едко отозвалась я. — Вот только давно ли романы с чужими мужьями стали показателем отличного воспитания?
— Вы скандальны, это вас не красит! — на щеках непробиваемой любовницы моего мужа все же разгорелись пунцовые пятна.
— Ваше мнение меня нисколько не заботит. Вы зачем явились? Сообщить о том, что Тимьян — козел? Я это знаю.
Едва не рассмеялась с горечью. Даже доказать могу — вон он, неподалеку травку щиплет. И на нас косится. Понимает, гад, что после того, что мне сообщит эта мамзель, его рога сгодятся разве что на то, чтобы на стену в гостиной повесить. Для нас, ведьм без воспитания и манер — самое то украшение для дома.
— Тимьян — лучший мужчина на свете! — пылко начала защищать этого копытного Диля.
Влюбленная дурочка. Как же напоминает кое-кого. Вылитая я в молодости. До хрипоты ведь спорила с бабушкой, которая предрекала именно такое завершение моего тогда еще не начавшегося брака. Никому не верила. Считала, что у нас настоящая любовь, и уж от меня-то Тим гулять точно не будет, исправится, станет образцовым мужем и отцом.
— Но с вами он несчастлив! Вы, — любовница торжествующе улыбнулась и нанесла удар в самое больное место, — вы даже детей ему родить не смогли!
— Так забирайте, — устало пожала плечами, изо всех сил стараясь не выдать, как все внутри сжалось от острой боли. Ее слова укусили в самое сердце. Но этой гадине ни за что этого не покажу! — Мой муж станет вашим. Вы же этого жаждете? Забирайте.
— Так просто? — Диля недоверчиво уставилась в мое лицо.
— А зачем на пустом месте сложности городить? — равнодушно посмотрела на нее и встала. — Мне он не нужен. Как вернется — берите. Пусть станет вашей проблемой. Моей крови он выпил предостаточно.
Я зашагала в дом, чувствуя, как дрожат ноги и душа становится похожей на ту чашку, что осталась стоять на столе перед наглой волчицей. По моему сердцу тоже зазмеились коварные трещинки. Один чих — и рассыплется.
— Марьяна, здравствуйте, — отвлек женский голосок, когда встала на первую ступеньку крылечка.
Глава 21
Белый платочек
Голос был знакомый. И хоть мне точно сейчас никого не хотелось ни слышать, ни, тем более, видеть, я прикрыла глаза, потом сделала медленный вдох и обернулась.
— Рина? — удивилась, увидев Визжулю, учительницу детей и единственную обожаемую дочь соседа Афанасия.
Ту самую неплохую девушку, что любила папу, малышей и… Даже не знаю, что еще. Мне эта шатенка — скромница с вечно забранными в низкий пучок волосами и огромными голубыми глазами нравилась. Она всегда смущенно улыбалась при встрече. Малышня моя училась у нее в охотку, на занятия и Афоня, и двойняшки всегда бежали с радостью.
— Вы что тут делаете? — отметив ее распухший нос и покрасневшие глаза, уточнила, — заболели? Проходите, я вам травки дам для отвара и…
— Нет! — выкрикнула она и залилась краской от стыда. — Я… — судорожно сглотнула и шепотом призналась, — я беременна от вашего мужа!
— Что? — снова глупо переспросила я.
В ушах застучали даже не молоточки, а кувалды самые настоящие. Они сговорились? Решили, что это смешно? Ну не может же такое совпадение быть правдой, не может!
— Простите, Марьяна, — Рина еще гуще покраснела. — Я жду ребенка от Тимьяна.
Ее маленькие пальчики, перепачканные чернилами, комкали маленький кружевной платочек. Беленький, с золотистым кружевом. С рисунком. Если сложить уголок к уголку, получится сердечко с инициалами моего супруга. Мне ли не знать, ведь именно я вышивала этот узор. Старательно корпела, высунув кончик языка, когда еще не замужем была. Как раз для муженька будущего и старалась.
Подарила ему этот платочек, смущаясь, а он потом хвастал, что всегда его у сердца носил. Так приятно было.
А теперь выходит, что он его любовнице подарил. Одной из них.
Замечательно!
— Ты врешь! — шипение, что