Она протянула судье несколько листов бумаги. Он взял их, его пальцы дрожали. Судья прочитал, его лицо побледнело еще сильнее. Он посмотрел на наместника, его взгляд был полон растерянности.
— Это… законно, — пробормотал он, не веря своим глазам.
Мадам Пим рассмеялась.
— Вот видите, господин судья, — сказала она, её голос был полон сарказма. — Закон всегда на моей стороне. А еще у меня много родственников. Это так. На всякий случай. Не то фениксом назвали! Ой, не то! Вот он тебе — несгораемый черный ящик! Оп!
И она выкрутилась. Видимо, пансион у нее был заготовлен. На бумаге точно. И дочь не просто так каталась с ней. Кто-то донес им заранее, и они просто переиграли план. По-факту ничего не изменилось!
Глава 76
Тьфу ты! А я надеялась!
— ПЯТЬ МИНУТ ДО РИНГА! — крикнула Спарта, а в ее голосе слышалось волнение. — ГДЕ ГЕНЕРАЛ?! — завыла я, мысленно роясь в чемоданах с нашими вещами, будто там спрятано спасение мира.
Девочки — в панике. Туфли — не готовы. Подошвы — голые. Судья — надвигается. А Марон — исчез.
— Теть Оль, а если я пойду босиком? — спросила Мэричка, поднимая ногу. — Я даже могу вилять пальчиками?! А вдруг за это балл дадут? Мало ли, вдруг это преимущество в глазах жениха?
О, прямо вижу мужика, который мечтает о том, чтобы всю ночь жена виляла ему пальчиками!
— Мэричка, милая, прибереги этот навык на старость лет, когда для мужа в постели останется только одно развлечение — смотреть, как виляют твои пальчики! — завыла я. — К тому же здесь тебе не трава. Тут холодный пол! А тебе еще замуж выходить и детей рожать!
Не успела я договорить, как появился генерал.
— Я успел? Ринг еще не объявляли? — прошептал Марон, несясь к нам с ворохом туфлей. — Быстро обувайтесь. Я взял клей для грудей. И блестки из мешка. Те, что как песок. Клей уже застыл. Можете обуваться. И пробовать.
Туфли.
Целая охапка.
С блестящими подошвами.
Я ухватила свою туфлю. Перевернула. Посмотрела.
Подошва — сверкала. Как звёздная пыль.
— ОГО! ВЫГЛЯДИТ ОБАЛДЕНСКИ! — заорала я, надевая туфлю и шоркая ею по полу. — ОНА… НЕ СКОЛЬЗИТ! ПОЧТИ!
— ДЕВОЧКИ! — закричала я. — ОБУВАЙТЕСЬ! СЕЙЧАС БУДЕТ ШОУ!
Они бросились к туфлям — как голодные к пирогу. Симба — примеряла, подпрыгивала, сияла. Спарта — проверяла подошву, как стратег перед битвой. Тайга — смотрела, как она блестит, и удивлялась. Мэричка — уже обулась, зарывая свой талант в стельку.
— ТЕТЬ ОЛЬ, — прошептала она, пока я натягивала нижнюю юбку обратно. — Это… красиво.
— КОНЕЧНО КРАСИВО! — заорала я, хватая её за руку. — ЭТО — ГЕНИАЛЬНО! ЭТО — БЛЕСК! ЭТО — ПОБЕДА! И РАССТРОЕННАЯ ТЕТЯ ОЛЯ, КОТОРАЯ ДОЛЖНА БЫЛА ДОДУМАТЬСЯ ДО ЭТОГО САМА!
Я встала на цыпочки и чмокнула Марона в щеку — крепко, искренне, как благодарность за спасённую жизнь.
— Спасибо, — прошептала я на кураже. — Ты — мой герой. Мой… гений обуви. А сейчас погнали!
— Удачи, — выдохнул Марон, оставаясь с другими девочками.
Ринг.
Маленький. Узкий.
Скользкий, как мадам Пим! Как будто для трёх девочек и одного судьи-злодея.
Судья — граф Альдрик Ван Дер Хорн. Высокий. Худой. С лицом, как будто он только что съел лимон — и решил, что весь мир должен разделить его страдания.
— Круг, — приказал он. — Реверанс и никаких вопросов.
Мы бросились бежать.
Мэричка — впереди. Лёгкая. Смелая. Аж пятки сверкают. Причем, в буквальном смысле!
Я — за ней. С ринговкой. С сердцем, колотящимся, как барабан перед штурмом. С надеждой, что судья — не слепой.
Пробежав круг, мы застыли в реверансе.
Граф Ван Дер Хорн шел мимо нас с видом суровым и строгим. И брови его все хмурились, словно что-то не так.
— ОЧХОР, — произнёс он голосом, как будто выдавливает яд. — ВСЕМ.
— Что? — обалдели мы вместе с мадам Пим, на секунду став союзниками. — Что значит «очхор»?
— А то и значит, что красавиц я здесь не вижу! — произнес судья.
И я, и мадам Пим двигались на судью так, словно вот-вот порвем его на призы, подарки и сувениры. Конечно, спорить с судьей нельзя. Но если в этом деле есть союзники, то можно!
— Это что за произвол! — визгливо возмутилась мадам Пим, упирая руки в боки. — На каком основании! Хельга! Подключайся! Не видит он красавиц! Мы тащились в такую даль, в снега, в метель, чтобы услышать: «Я не вижу здесь красавиц»? А вы не в курсе, что к вам на выставки больше приезжать не будут! Три красавицы стоят перед ним, а он нос воротит!
— Я считаю, — я стояла рядом с мадам Пим. — Что оценка незаслуженная!
— Я сказал, что красавиц здесь нет! Красавица должна выглядеть вот так! — произнес судья, показывая на меня. — Вот это — красивая женщина. А все остальное — тощее, чахлое и нежизнеспособное!
Я даже не знала, что ответить. И посмотрела на наместника. Тот не сводил с меня взгляда, словно никого больше в мире не существовало!
— Так неправильно! — спорили мы с мадам Пим, наседая на судью.
Я направилась в сторону наместника. Отлично! Красавиц тут нет! Щас! Оскорбили девушек просто так!
Глава 77
— Мне нужно, чтобы вы приказали судье пересмотреть результаты, — произнесла я довольно дерзко. За себя я бы никогда не стала заступаться, а вот за девочек — всегда пожалуйста!
Я посмотрела на Мэричку.
Она не плакала. Она дрожала. Губы сжаты. Глаза полны слёз. Руки в кулаках.
Наместник молчал. Только смотрел на меня с таким вожделением, что мне стало не по себе.
Я обернулась.
Марон стоял у ринга. Спокойный. Ледяной. Как будто только что услышал, что кто-то посмел тронуть его детёныша.
Я вернулась к Мэри и стала выводить ее из ринга, пока мадам Пим коршуном вилась вокруг судьи.
— Я… хотела… сундук… — прошептала Мэричка, глядя на призы. — Тот… большой… с золотыми ручками…
И тут Марон сорвался с места. Он подошёл, присел перед Мэричкой. Посмотрел ей в глаза не как генерал. Как отец.
— Что случилось? — спросил он голосом, как будто шепчет заклинание защиты.
— Прогнали… — прошептала я, чувствуя, как внутри всё сжимается. — Весь ринг. Без оценки. Или с «хорьком». Сказал — красоты не хватило.
Марон вздрогнул и медленно перевел взгляд на судью.