Сам он, сутулясь и хмуря брови, словно страдал от похмелья, позволил метрдотелю проводить себя и с пренебрежением указать на столик возле коридора на кухню. Самое непрестижное место, как раз для такого невзрачного типа, каким казался Борис. А на кухне Шелестов под видом проверяющего интересовался вопросами охраны труда и санитарии. Сосновский на противоположной стороне улицы в старом замасленном ватнике сидел за рулем полуторки и держал на коленях пистолет ТТ с взведенным курком. Все были готовы к самому неожиданному развитию событий.
Коган уселся за стол и сразу попросил водки. Он обвел мутным взглядом зал, перевел его на Буторина, который с волнением все время посматривал на свои часы и на бутылку шампанского, которое с каждой минутой становилось все менее прохладным. Две дамы бальзаковского возраста, сидевшие у окна, старались держаться солидно, но ели суп очень шумно. Официант подметал с пола осколки стакана, который разбила пара опохмелявшихся и незаметно перебравших возчиков из гужевой конторы.
Водку Коган опрокинул в рот и с хрустом откусил маринованный огурчик. Он сейчас думал о том, что если его новые знакомые опоздают, ему придется выпивать еще для поддержания своего образа. А этого делать было нежелательно.
Но мужчина в генеральских бурках пришел почти вовремя. Правда, перед этим в ресторан вошел паренек-посыльный, покрутился, осмотрелся и, быстро выяснив, что он якобы ошибся организацией, исчез. Проверка, понял Коган, оценка обстановки. Ну, это не показатель уровня подготовки, это каждый блатной урка понимает. Внутри от выпитого потеплело, и мысли сразу потекли в приятном направлении: о тарелке борща, возможно с ложкой сметаны, о тушеной капусте с гуляшом. И еще одной рюмочке водки. Борис сразу и решительно отогнал эти мысли и сосредоточился на операции. По логике событий, сейчас должен появиться главный человек, тот, кто уполномочен решать. А решение может быть разным…
Наконец старший появился в дверях. Все в тех же бурках, в пиджаке, под которым был надет серый армейский офицерский свитер с вытянутым от времени воротником. Мужчина двумя руками пригладил непослушные волосы, успев осмотреться по сторонам, а потом, кивнув и что-то сказав метрдотелю, двинулся в сторону Когана. Официантка, уловив знак метрдотеля, тут же принесла вторую рюмку.
— Ну, будем знакомы? — неприятным, каким-то надтреснутым голосом сказал гость и уселся напротив Когана. — Меня можешь называть Адвокатом, а как мне тебя величать? Под каким именем тебя твои друзья-товарищи знают?
— В нашем деле друзей не бывает, — проворчал Коган. — Зови меня Ветеринаром, так будет справедливо.
Он взял графинчик, налил водки в обе рюмки и выжидающе посмотрел на собеседника. Тот неопределенно хмыкнул, поднял рюмку и, отсалютовав ею в воздухе, опрокинул в рот без лишних слов и тостов. А Коган продолжал разглядывать гостя. Адвокат спокойно выдерживал пристальный взгляд темных, чуть навыкате глаз оперативника. Чувствовалось, что это человек опытный, умелый, которого сложно испугать, который умеет оценивать риски.
— Ну, поговорим, Ветеринар? — наконец спросил он.
— Поговорим, чего же не поговорить, — с деланым равнодушием ответил Коган. — Чего звал, чего хотел?
— Хм, — улыбнулся Адвокат такому предложению все упростить и перейти на «ты». — Ну, давай так: ты знаешь, чем занимаемся мы, а мы знаем, чем занимаешься ты. Договариваемся сразу без войны: или делим территорию и ты не ходишь на нашу, а мы — на твою, или работаем вместе. Я покупаю все то, что ты найдешь. Цена тебе понравится, я обещаю. Но только в том случае, если ты знаешь цену этому товару. Ты историк, нумизмат? Учти, я даже не спрашиваю, куда ты сбагриваешь свои находки.
— Нет, я любитель с большим опытом, — хмыкнул Коган, слушая его и стараясь не выпускать из поля зрения зал ресторана и звуки за окном. — Опыт положительный, раз я здесь с тобой разговариваю, а не парюсь на нарах в Магадане.
— Я видел подсвечник, который выпал у тебя из-под пальто. — Голос Адвоката сразу стал серьезным. — Мне показалась, что это бронзовое литье. И прорисовка деталей не местная. Дорогая вещь! Покажешь потом, могу купить за хорошие деньги.
— Мне пытались сбыть эти два подсвечника как польские еще времен Смутного времени и чуть ли не из будуара Марины Мнишек, — спокойно ответил Коган, уловив, как с интересом блеснули глаза собеседника. — Но я думаю, что это просто кто-то из наших мастеров, может, даже начала этого века или конца XIX, попытался скопировать польские канделябры.
— Любопытно, — кивнул Адвокат, — я бы посмотрел. Хорошая копия может уйти по хорошей цене. А что-то не такое громоздкое попадается тебе? Про цацки я молчу, там статья Уголовного кодекса другая!
— Панагия, например, — пожал Коган плечами и откинулся на спинку стула, позволяя официантке расставить тарелки с борщом.
— Панагия? — Глаза Адвоката чуть расширились от удивления. — Это такие богато украшенные образа, которые архиереи носят на груди?
— Не обязательно богато украшенные, — продолжил Коган, когда официантка удалилась. — Я не стал бы связываться с архиерейской ризницей. Вещь деревянная, резная, со старинной минеральной эмалью. Там изображена какая-то библейская сцена. Вещь старинная, коллекционная. Драгоценных камней там нет и позолоты тоже.
— Любопытно, я бы купил ее у тебя, если все так, как ты говоришь.
— Смотри сам, — спокойно и чуть даже равнодушно ответил Коган и, вытащив из бокового кармана пиджака завернутую в носовой платок панагию, положил ее на стол, придвигая в сторону собеседника.
Адвокат даже не сразу протянул руку. Он удивленно посмотрел на собеседника, бросил короткий взгляд в сторону зала и только потом медленно протянул руку и положил ее поверх платка. Никто не обращал внимания на двух мужчин, сидевших за столиком у самого коридора. Только Буторин изображал нервность из-за того, что «его женщина» не пришла.
Осмотрев ценную вещицу, Адвокат вернул ее Когану и похвалил:
— А ты знаток! Жаль, что цепочка не сохранилась. Цепочка такой древности стоит не меньше самой панагии. Сколько ты за нее хочешь?
— Не знаю пока, не решил, — начав хлебать борщ и не поднимая головы от тарелки, ответил Коган. — Покажу одному человеку, потом решу. Может, он ее и возьмет.
Борис не был специалистом в этих вопросах, и ему приходилось использовать ту информацию,