Анриль начинала меня раздражать. Вожак стаи упорно уклонялась от расспросов о Лине, а гончие младших рангов иногда вообще не умели говорить и общались только телепатически с координатором и стаей. Неужели я всем настолько надоел, что со мной никто не хочет разговаривать? Не замечал.
Прошло полтора дня. Ещё тринадцать часов, и Лина умрёт, если не вернётся в Логово. Я попытался донести эту мысль до Анрили, но наглая гончая ответила, что не для всех дни так же однообразны, как для меня, и что она прекрасно помнит, сколько у нас времени. Раздражённый сильнее обычного, я весь день занимался подготовкой к операции.
Лина явилась за три часа до времени приёма препарата. Этого, в принципе, хватало, но лучше бы мы начали раньше. Химера пыталась рассказать мне о своих впечатлениях от посещения людей, но мне некогда было её слушать. Естественно, вручную я операцию не проводил — всё делали машины по заданной мною программе. Ввели химере нужное число клеток, препятствующих отторжению тканей, и по завершении процесса впрыснули в её кровь препараты, которые должны были помочь Лине быстрее прийти в норму после процедуры. Вообще было бы интересно посмотреть, как протекало бы в её организме отторжение. Её иммунная система была человеческой, следовательно, началась бы деградация в первую очередь опорно-двигательного аппарата и сопряжённых с ним участков нервной системы. Да, занятный материал пропал… но Лина осталась жива.
Она пришла в себя только через пятнадцать часов после окончания операции. Почти всё время я провёл в лаборатории. Синтез различных препаратов — дело кропотливое, не всегда можно положиться на машины, особенно с учётом некоторых неприятных особенностей моего организма. Теперь же я хотел попытаться создать что-то и для химеры на тот случай, если она попадёт в экстренную ситуацию. Но было одно неприятное обстоятельство: ряд препаратов, который стимулировал дайр'анскую нервную и мышечную ткань, был губителен для человека. Значит, или нужно было менять состав или обращаться к человеческим средствам подобного типа и смотреть, как они действуют на ротасс-нок'ан. Только в первом случае потенциальным подопытным стала бы Лина, во втором — я сам. Больше чистокровных ликвидаторов поблизости не наблюдалось.
Помогли мои познания в токсикологии — приемлемые средства я нашёл, но синтезировать в достаточном количестве не успел, потому что Лина очнулась и снова рвалась в город.
После операции я отнёс её в общую комнату и положил там, чтобы была рядом. И вот теперь я сидел у дивана и пытался объяснить, что покидать Логово минимум ближайшие сутки — плохая идея.
— Они заметят моё отсутствие.
— Лина, пойми, твой организм сейчас нестабилен, нужны постоянные наблюдения. Никто до меня не сталкивался с существами, подобными тебе, и никто больше не проводил подобных операций.
— Но ты же уверен, что теперь я не умру от отторжения тканей?
— Уверен, но не могу гарантировать, что побочных эффектов вообще не будет. Если тебе станет плохо здесь, я хотя бы успею помочь. Там, среди людей, тебе не поможет никто просто потому, что они не знают, как это сделать. И потом, сама подумай, ты сказала, что через два дня тебе понадобится лекарство. Люди, разумеется, его не нашли и не найдут. Тем не менее, два дня прошло, а ты жива. Не считаешь, что это их минимум насторожит?
— Их командир отправил меня к своим друзьям-учёным, которые должны были помочь.
Ну да. Люди, которые помогут предотвратить отторжение дайр'анских тканей в человеческом организме. Если в то, что люди научились ментальному контролю, я ещё мог поверить, то в это — нет.
— Гончие вырубили сопровождающего и принесли его сюда, — продолжила Лина, — а потом снова куда-то ушли.
— Анриль и её стая просто исправят тем учёным память, и они будут думать, что несколько дней ты провела у них. Гончая сама додумалась до этого, всё-таки она не дура. А ты пока спокойно придёшь в себя, потом вернёшься в город.
Такой вариант её устроил. Лина скоро начала чувствовать сильную слабость, поэтому мне пришлось сходить ей за едой и виноградом. Эти ягоды были воистину замечательным продуктом Земли. В Логове обсуждали возможность вывоза саженцев в другие миры и культивации этого растения где-нибудь поближе к центральным системам.
Я решил заняться когтями. Уход за ними — очень длительное и кропотливое занятие. Сначала надо счистить старый лак, потом заточить и отшлифовать когти, потом покрасить заново и дождаться, пока они высохнут. Шлифовка — самая трудная стадия процесса, но она необходима, чтобы коготь сохранял правильную форму и необходимую гладкость. Коготь должен быть достаточно загнутым и длинным, чтобы его можно было использовать как оружие, но при этом не мешать брать что-то в руки. Необходимая длина и форма задавались при шлифовке и были индивидуальны для каждого дайр'ана, поскольку строение кисти у всех немного отличается.
Пока я занимался когтями, Лина поела и стала рассказывать мне о полутора днях, проведённых с людьми. Приняли её настороженно, но в целом дружелюбно. Люди показались ей достаточно хорошими. «Не бойцы, — думал я, слушая её рассказ. — Идеалисты. Мечтая о переменах, они не согласны на кровь. Ничего удивительного, что они способны служить только информаторами, не более, как и говорила Анриль».
Неожиданно понял, что рассказ Лины о людях меня нервирует. Пока занимался шлифовкой, пытался понять, почему. Когда понял, решительно приказал своему внутреннему собственнику замолкнуть. Если Лина сумеет прижиться среди людей, вернуться к ним, я буду только рад.
Я разговариваю с ней, шлифую когти и размышляю, как она вспомнит обо мне, когда будет жить у людей. С благодарностью или равнодушно? Хотелось бы, чтобы с благодарностью, но я согласен и на равнодушие. Только не на боль.
— Будь осторожнее, Лина. Часто в стае дружелюбно обнюхивают новичка, пряча клыки. Но один неверный шаг — и зубы вонзятся в шею.
— Умеешь же ты подобрать сравнения…
— Дружелюбие этих людей должно спровоцировать тебя на открытость, расслабить. Будь осторожна хотя бы первое время.
— Почему ты такой мнительный? Это не укор, я просто спрашиваю.
— Я воин, Лина, привык ждать удара, не показывать слабость.
— Жить по законам стаи? — понимающим тоном спросила она.
Но понимающим был только голос. Возможно ли объяснить человеку, как взрослеет хищник, рождённый для борьбы?
— У воинов нет стай.
— А что есть — отряды?
— Нет. У воина есть семья, которую он защищает. Пока воин жив, он постоянно сражается с чем-то или кем-то. Такие, как я, рождены не для убийства — для битвы. Но исход сражений часто бывает смертельным.