Глебов одобрительно кивнул.
— Верно говорите. Тут одним автоматом и танком не справишься. Но бросать Афганистан сейчас — значит сдать позиции тем, кто стоит за душманами. Американцам и пакистанцам только этого и надо. Чтобы здесь опять хаос воцарился, и чтобы нам пришлось уйти с позором. Этого мы допустить никак не можем.
— Это мне понятно. Но думаю, вы не просто так решили меня прокатить по Кабулу. Говорите прямо, что нужно, товарищ майор. Кстати, как ваше имя-отчество? Неловко получается.
— Сергей Павлович.
— Очень приятно, Сергей Павлович, — вежливо кивнул я.
— Не сомневаюсь, что не особо, — усмехнулся он, снова становясь серьёзным. — Теперь к делу. Скоро начнётся крупная операция в районе Тора-Бора. Будем выдавливать боевиков из горных укреплений. Нам необходимо, чтобы вы присоединились к подразделению спецназа и пошли туда вместе с ними.
Я внимательно посмотрел на Глебова, пытаясь прочесть по лицу его истинные мотивы. Стало чуточку более ясно, откуда дул ветер в вопросе моего возвращения в обход мнений армейских офицеров на местах.
— Сергей Павлович, с каких пор КГБ стало нуждаться в журналистах на передовой? Я человек штатский. Моё дело писать о солдатах. Там есть профессионалы, тот же подполковник Дорохин, — я коротко пожал плечами. — К тому же, говорю прямо, я не уверен, что в Джелалабаде этому будут рады.
Глебов мрачно взглянул на меня и ошарашил.
— Дорохин пропал. Был на переговорах в одном из кишлаков возле Джелалабада. Весь отряд с ним исчез. Место и время выбраны были идеально. По всей видимости, была засада.
Я невольно сжал кулаки. Дорохин пропал? Я на секунду задумался, стоит ли ввязываться в это, но Глебов смотрел на меня с таким спокойным ожиданием, будто уже знал мой ответ.
— Мы теряем людей и не можем пока понять, кто именно их сдал. А операция в Тора-Бора уже расписана. Отменять её нельзя. Но если среди наших появился крот, нам крайне важно узнать это как можно быстрее.
— Почему я?
— Вы человек наблюдательный, вам доверяют солдаты, к вам прислушиваются. Пойдите с ребятами, послушаете, посмотрите. Нам нужны ваши глаза и уши.
Наконец Глебов выдал всё начистоту. Я замолчал, пытаясь переварить услышанное. Дорохин исчез — это была действительно скверная новость.
— Это моя вам просьба. Личная. Вы же понимаете, Алексей, что если операция сорвётся, жертв будет куда больше.
— Я подумаю, товарищ майор, — наконец произнёс я.
— Конечно, подумайте. Но времени немного. Очень немного.
УАЗ притормозил у одного из блокпостов. Молодой солдатик проверил документы у нашего водителя. Наконец, машина тронулась снова.
— И ещё. Скоро вас представят к ордену Красной Звезды. Документы уже на подписи, — Глебов, словно подвёл итог нашего разговора. — Полагаю, что награждение пройдёт по возвращению.
Безусловно, такой опытный волк, как он, не мог не знать, что моё «подумаю» — это согласие на предложение КГБ. А вот про орден стало неожиданно, конечно.
— Я не за награды сюда ехал, Сергей Павлович, — ответил я.
— Знаю. И именно поэтому я вас и прошу.
— Тогда не смею отказывать, — наконец, я озвучил своё решение.
Глебов не изменился в лице, но я заметил, как чуть блеснули его глаза.
— Удачи вам там, в Тора-Бора. Надеюсь, скоро всё выясним. С вами свяжутся по времени вылета, будьте готовы.
Он протянул руку, я крепко пожал её.
— И вам удачи, Сергей Павлович.
Я открыл дверь и вылез из машины. УАЗ развернулся и быстро покатил обратно.
Вылет был назначен на следующий день. Я даже почувствовал лёгкое возбуждение от перспективы всего через несколько часов снова оказаться на базе Джелалабада.
Собрался я быстро, побросав вещи в вещмешок. В назначенное время был на аэродроме.
Никаких заморочек с вылетом не возникло. Как и с полётом. Весь полёт я проспал, а проснулся оттого, что самолёт привычно подпрыгивал на стыках бетонных плит посадочной полосы.
— Приземлились, и слава богу! — громко сказал штурман корабля, выйдя в гермокабину Ан-12.
— А могло быть по-другому?
— По-разному бывает. Могли взлететь в Кабуле, а сесть уже не в Афгане. Погода — дама капризная. Да и душманы не всегда придерживаются наших плановых перелётов. Как начнут стрелять в горах, так нас и начинают гонять диспетчера по всему Афганистану.
Тяжко живётся экипажам «чёрных тюльпанов». Особенно когда им приходится выполнять свою работу, которую они проклинают…
Я спустился по рампе на залитую солнцем стоянку самолётов и огляделся, узнавая очертания уже привычной советской базы. Ещё вчера казалось, что сюда я уже не вернусь. Но Афганистан успел научить меня одному простому правилу: ни от чего никогда не зарекаться.
В Джелалабаде меня встретила привычная жара, горячий ветер и знакомая до боли картина — стоящие в ряд вертолёты, заправщики, солдаты, спешащие по своим делам. На базе вовсю кипели приготовления.
Ну а я поймал себя на мысли, что база в Джелалабаде стала для меня чем-то вроде временного дома.
Навстречу шёл молодой сержант, который издалека кричал моё имя. Видимо, ему было поручено меня встретить.
— С возвращением, товарищ корреспондент! — радушно сказал он, протягивая мне руку. — Сержант Весёлый. Можно Ген Геныч.
— Фамилия говорящая, судя по всему, — улыбнулся я.
— А чего грустить⁈ Мне сказали, что вы в Кабуле задержитесь. А тут вон как обернулось.
Я пожал крепкую ладонь Весёлого и улыбнулся в ответ.
— Как будто и не улетал, товарищ сержант, — выдохнул я, накидывая на плечо вещмешок.
— Эт точно, — махнул рукой Весёлый в сторону штаба. — Там вас комбриг видеть хочет. Причём срочно.
— С чего такая спешка?
— Не знаю. Но судя по его реакции, новость о вашем прибытии для него была нерадостная, — снова улыбнулся паренёк.
Наверняка о моих не самых тёплых отношениях с комбригом Шлыковым не знал только ленивый. Слухи всё-таки распространяются быстро.
Что ж, особой радости от моего возвращения комбриг явно не испытает. Он наверняка был уверен, что я ему больше не буду надоедать своим присутствием и просьбами о работе в самых интересных местах.
Ещё и обиделся, что не упомянул его в статье.
— Эй, Лёха! Карелин! — на полпути я услышал, как меня кто-то зовёт.
Оглянувшись, увидел знакомого лейтенанта-спецназовца из того самого отряда, с которым мы уже ходили в бой.