Мы подошли к воде и опустились на песок. Я сняла кеды и вытянула ноги. От воды шла приятная прохлада. Заливисто щебетали птички, а стремящееся к горизонту солнце золотило макушки деревьев вдалеке.
– Знаешь, кажется, я впервые действительно боюсь, – неожиданно для себя призналась я севшему рядом со мной Глебу.
– Убийцы? – уточнил он.
Я кивнула. Поводила пальцем по песку и добавила:
– Похоже, мы действительно вляпались. И, возможно, Илья прав: пора выйти из игры и рассказать все, что мы узнали, полиции. Клад мы не нашли, убийцу не поймали. Что еще мы можем сделать?
Глеб осторожно придвинул свою руку ко мне и накрыл ладонью мою ладонь. На миг я замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. От прикосновения Глеба мне сделалось спокойнее.
– Мы сделали все, что могли, – тихо сказал Глеб. – И даже больше. Нашли тайную комнату, где наверняка был клад. – Он вдруг отклонился и посмотрел на мою спину.
Я удивленно уставилась на Глеба, но тут же вспомнила, что засунула за пояс дневник Алексея Самойлова. С неохотой вытянув руку из-под ладони Глеба, я достала дневник и раскрыла его. Райский подвинулся ближе, чтобы видеть страницы, и я ощутила свежий аромат его одеколона, смешанный с кофе.
На долгое время мы погрузились в записи Алексея Самойлова, из которых узнали, что он не крал у отца своей жены драгоценности. И их союз с Лилией был благословлён. Просто местные вывернули эту историю, выставив Алексея вором. В действительности же все было совсем не так.
В начале двадцатого века барин Константин Васильевич Самойлов из имения в Дубках взял к себе на службу осиротевшего юношу по имени Алексей – сына своего друга, некогда барина, а ныне спившегося игрока и должника. Юноша оказался трудолюбив и вскоре барин сделал его управляющим. Дочка барина Лилия полюбила Алексея, и тот полюбил ее в ответ. Старый барин был добрым человеком и не стал препятствовать влюбленным, даже разрешил Алексею взять его фамилию. Пара поженилась и стала жить в имении, однако счастье молодых влюбленных было недолгим. После революции к имению направлялись большевики, и старый барин, будучи на тот момент в отъезде, сообщил об этом своим детям в письме и велел бежать. Также в своем письме он упомянул про тайную комнату, в которой он прятал свои богатства и просил Алексея забрать их себе.
Последняя запись в дневнике была сделана торопливым почерком. Алексей писал, что отдал приказ слугам спрятать все самое ценное в тайной комнате. Сам же он вместе с беременной женой готовился сбежать в деревню и жить там с ней под видом крестьян. По его словам, местные в Дубках – славные люди, и ни за что не сдадут их большевикам.
Больше в дневнике ничего не было. Скорее всего, Алексей и Лилия покидали дом в такой спешке, что забыли забрать драгоценности. Они так и остались в тайной комнате имения, которое заняли большевики, и не переставали бередить сознание Алексея до самого его конца.
– Какая грустная история, – выдохнула я, дочитав дневник до конца.
– Особенно, если учесть, что Лилия умерла молодой, – ответил Глеб.
– У них была такая чистая и преданная любовь, а они так мало смогли побыть вместе. – Я закрыла дневник и отложила его в сторону. – Надо ценить каждую проведенную вместе минуту. И не расставаться по пустякам.
– А еще принимать чувства, если они взаимны, – едва слышно произнес Глеб.
Я резко повернула к нему лицо и встретилась с Глебом взглядом. Он смотрел на меня так пронзительно, что мне казалось, будто он видит меня насквозь.
– Мои чувства к тебе взаимны, так ведь? – спросил Глеб.
Сердце пустилось вскачь. Я нервно сглотнула и приоткрыла рот, чтобы произнести тихое «да».
Глеб склонил голову и сощурился.
– Громче, – потребовал он.
Сжав ладони в кулаки, я вдохнула и громко произнесла:
– Да.
На губах Глеба появилась счастливая улыбка. Взгляд карих глаз потеплел, длинные ресницы затрепетали. Не успела я сделать еще один вдох, как Глеб приник губами к моим губам. Я широко раскрыла глаза от удивления, но, когда его руки обхватили мои плечи, я закрыла глаза и расслабилась, целиком отдаваясь приятным ощущениям.
В лагерь мы вернулись, держась за руки. Губы обоих были растянуты в счастливых улыбках. Со стороны мы наверняка выглядели чудаковатой парочкой, сбежавшей из дурдома, однако нам было плевать. Здесь и сейчас существовали только мы с Глебом.
Беззаботно шагая по дорожке, мы даже не затмили, что за нами уже пристально наблюдали. Поглощенные друг другом, мы с Глебом изрядно удивились, когда путь нам перегородил хмурый Снегов.
– Это что?! – вопросил он, указав на наши сцепленные руки.
– Ох, Макс, мы… – замямлила я, совершенно выбитая из колеи внезапным появлением Снегова.
– Чувак, я давно уже хотел сказать… – начал было Глеб, но Максим его прервал.
– Сказать про что? Про свою влюбленность в Натку? И сколько это у тебя уже?
– С тринадцати лет, – признался Глеб, крепче сжав мою ладонь.
– А ты? – Снегов скосил взгляд на меня. – Тоже была к нему неравнодушна?
Я виновато кивнула.
– Ясно, – сухо произнес Максим. – Ну, поздравляю.
Надо было поблагодарить за поздравление, но у меня язык не поворачивался это сделать. Оно было неискренним, и Максим, кажется, вот-вот готов был выйти из себя, но сдерживался ради нашей дружбы.
– Максим, слушай, – начала я, осторожно подбирая слова, – все случилось так внезапно…
– Максим! – перебил меня писклявый голос Беловой. – Ну и куда ты убежал? Что, уже успел соскучится по своим друзьям? Твоя девушка тебе надоела?
Она шла со стороны небольшой беседки, откуда к нам пришел Снегов. Видимо, они сидели там и миловались, пока не появились мы.
Снегов не обратил на Леру никакого внимания, сверля нас взглядом, в котором плескались раздражение и обида.
– Эй, я к тебе обращаюсь! – Белова толкнула Макса в плечо. – Что за игнор?! Ты что, ревнуешь эту шмару?!
– Сама ты шмара! – рявкнул на нее Снегов.
Бурлящие внутри него эмоции достигли максимальной температуры и выплеснулись на Белову.
Выпучив глаза, Лера раскрыла рот и начала задыхаться и давиться словами от возмущения. Окатив Макса и меня такими грязными выражениями, что у меня волосы встали дыбом, она со всей дури влепила Снегову пощёчину.
– Скотина ты неблагодарная, – прошипела Белова, злобно глядя на Макса. – Я для тебя все, а ты только и делаешь, что смотришь на свою бывшую и пускаешь слюни! Когда же ты поймешь, наконец, что вам уже ничего не светит?! Те жалких два месяца отношений, за которые вы