Возражать Абрамцеву никто не пожелал. Он выяснил, как отыскать Вадика, поблагодарил всех за помощь и, чтобы разрядить обстановку, попросил налить ему чашку чая. Сделать этого девушки не успели, так как в комнату отдыха вошел Сильвестр Анатольевич. Он окинул медсестер недовольным взглядом, и тех как ветром сдуло.
— Вижу, вы тут развлекаетесь, — доктор устало опустился на диван. — Что ж, винить вас не стану, ожидание вещь сложная.
— Операция закончилась? — Абрамцев не посчитал нужным объяснять, что общался с медсестрами не для развлечения, а ради сбора информации.
— Еще идет. Я сообщил хирургу о том, что вы его ждете. Он сказал: пустая трата времени. Когда хирург его принимал, пациент уже не мог говорить, так что никаких сведений от него вы не получите.
— Что ж, придется искать другой источник информации или ждать, когда пострадавший будет в состоянии говорить, — понимая, что получить сведения от участника происшествия было бы слишком хорошо, Абрамцев не очень расстроился. — Скажите, как он?
Дежурный врач особо много не добавил. Он подтвердил, что рана серьезная, и несмотря на то, что операция проходила в штатном режиме, никаких гарантий врачи не давали.
— Больной слишком поздно получил медицинскую помощь, — Сильвестр Анатольевич говорил бесстрастно, как и полагалось профессионалу, который давно занимается своим делом. — Состояние у него критическое, нам не удалось избежать геморрагического шока и метаболического ацидоза.
— Не могли бы вы объяснить простыми словами, — попросил капитан Абрамцев, который был далек от медицины.
— Конечно, конечно, — спохватился Сильвестр Анатольевич. — Большая потеря крови привела к кислородному голоданию, а это в свою очередь привело к отказу внутренних органов. Его почки, печень, легкие серьезно пострадали. Мы проводим комплексную восстановительную терапию: искусственная вентиляция легких, медикаментозные препараты, восстанавливаем объем крови. Это должно помочь.
— Он в сознании? — Абрамцеву не хотелось выглядеть черствым, но он должен был выполнить свою работу.
— Разумеется, нет! — Сильвестра Анатольевича возмутило невежество представителя закона. — По окончании операции, когда пройдет действие наркоза, он должен прийти в себя, но на короткий срок. После ему будет показан покой и только покой!
— Простите, я неверно выразился, — извинился капитан. — Я хотел узнать, каково состояние мозговой деятельности. Я слышал, что длительное отсутствие кровотока нарушает работу мозга.
— Этого мы не знаем, — смягчился Сильвестр Анатольевич. — Здесь остается только ждать.
— Благодарю за помощь, — Абрамцев протянул руку. — Думаю, мне стоит прийти в другое время.
Дежурный врач встал, пожал протянутую руку и, проводив капитана до двери, произнес:
— Не отчаивайтесь. Наши хирурги творят чудеса, возможно, мальчик полностью восстановится.
Абрамцев не ответил. Вышел из комнаты отдыха и двинулся к выходу. У вахтера он справился, какая бригада медиков доставила пострадавшего из Александрова, и, как и предполагал, узнал, что на вокзале работали местные ребята. Следовательно, медбрата Вадика следовало искать в Александрове. Только как туда добраться в одиннадцать часов вечера? Электропоезда наверняка уже не ходят, личным автомобилем Абрамцев обзавестись не успел, а служебное авто уже в Александрове. «Да, дилемма, — стоя на крыльце хирургического комплекса, размышлял Абрамцев. — Хоть пешком иди».
Пешком идти ему не пришлось. Машина «скорой помощи» из Александрова все еще стояла у ворот больницы. Парень лет двадцати пяти прохаживался вдоль тротуара, неспешно курил сигарету и явно чего-то ждал. Заметив капитана, он поспешил к крыльцу.
— Здравствуйте, это вы по делу парнишки с вокзала приехали? — обратился он к Абрамцеву.
— Так точно. С кем имею честь? — осведомился Абрамцев, хотя и без того понял, что перед ним медбрат «скорой».
— Чекменев Вадим, — представился молодой человек. — Это я пострадавшего привез.
— Почему обратно не уехали?
— Хотел дождаться результатов, узнать, выживет ли парнишка, — ответил Вадим. — Наша смена закончилась, а свободным временем мы вольны распоряжаться на свое усмотрение.
— И машину на станцию возвращать не нужно? — удивился Абрамцев.
— Вообще-то нужно, — Вадим улыбнулся. — У нас в Александрове не так много работы, как в столице. Иной раз за ночь ни одного вызова, а машин на станции целых пять, так что они и без наших «колес» справятся.
— Вы каждый случай так близко к сердцу принимаете, что аж от отдыха отказываетесь?
— Что вы! Конечно, не каждый, — Вадим замахал руками. — Просто парнишку уж больно жалко. Молодой совсем — и такое испытание.
— Настолько все плохо? — в голосе Абрамцева зазвучало сочувствие. Стоявший перед ним медбрат сам не так давно вышел из юношеского возраста, и, судя по реакции, происшествие сильно на него подействовало.
— Вы про то, что случилось в вагоне? — догадался Вадим. — Да, это было ужасно! Не знаю, может быть, вы привыкли к таким сценам, но мне теперь простреленные тела, лежащие поверх груды писем, будут до конца жизни сниться.
— Можете рассказать, что увидели, когда прибыли на место? — попросил Абрамцев.
— Так вы там еще не были? — лицо Вадима удивленно вытянулось. — Я думал, туда-то вы в первую очередь поедете.
— Сейчас там мои товарищи работают, а я к свидетелю приехал. Не знал, что он так плох и не сможет со мной пообщаться.
— Вот оно что! Тогда понятно, — Вадим с минуту помолчал, прикуривая очередную сигарету. — Что ж, попытаюсь передать словами то, что увидел.
Сигнал на станцию «Скорой помощи» поступил от начальника железнодорожного вокзала в семнадцать сорок. Он сообщил следующее: больной истекает кровью, возможно огнестрельное ранение, и пострадавших может быть больше. Станция находится в десяти километрах от вокзала, бригада собралась за считаные минуты, и в семнадцать сорок шесть была на месте.
Когда прибыла бригада «неотложки», Леонид Седых был в сознании. Он лежал на перроне, голова покоилась на чьем-то портфеле. Рядом, прямо на земле, сидел мужчина в строгом костюме. Обеими руками он прижимал к груди Леонида хлопчатобумажную футболку, которая насквозь пропиталась кровью. Женщина средних лет смачивала водой носовой платок и прикладывала ко лбу раненого, а вокруг собралась толпа зевак. Медики взяли инициативу в свои руки, попросили зевак разойтись и приступили к осмотру.
— Мы сразу поняли, что рана серьезная, медлить нельзя, но начальник поезда, который, когда мы приехали, также был на перроне, сказал, что необходимо осмотреть еще троих. Сказал, они в вагоне. С нами был врач, он занимался раненым парнем и приказал мне идти с начальником поезда и оценить обстановку. Вместе мы вошли в вагон. Там находились еще трое пострадавших. Первый, кого я увидел, пожилой мужчина, лежал в центре вагона в луже собственной крови. Его я даже не осматривал, только пульс на шее пощупал для порядка. Ему прострелили горло. Пуля прошла