Здесь познакомился, втрескался здесь,
Не обращая вниманья на слухи.
Била фонтаном гремучая смесь
Юности, музыки и бормотухи.
Драться пришлось, а соперник жесток,
Сразу же складень достал из кармана.
Первая женщина, первый восторг,
Первой измены коварная рана —
Думал, смертельная, но заросло,
Может, уже на четвертые сутки.
Кстати, у входа красотка с веслом
Долго стояла и плоские шутки
Наши терпела. Упорно ждала.
Снег на площадке слежался и слипся.
Юность ушла и следы замела.
Где ты, красотка из хрупкого гипса?
Что-то вороны притихли? Мороз.
Крутит поземка подобие вальса.
Холодно. Выпить бы. Да не принес.
Не догадался.
Провинциальный театр
Ну, времена! Наскучил эшафот.
Кого? За что? За кражу и за ересь —
Любого можно. И бесплатный вход
Не привлекает зрителя – заелись.
Устав бояться, начали скучать,
И поиск смысла стал потерей смысла.
Уже пресна свободная печать,
Свобода нравов на свету прокисла.
Как оживить? Построили помост
На площади. И власти не ругали:
Поп освятил, мэр города помог
Людьми, материалом и деньгами.
Добротный получился эшафот.
Гремели речи, развевались флаги,
И шел на представление народ,
Но охладел, и кончились аншлаги.
Казалось бы, с ума сойти должна
Толпа, вживую созерцая трупы.
Ну что еще? Какого им рожна?
Психует режиссер. Мрачнеет труппа.
Какое там заелись – зажрались
И тупо отворачивают морды.
Герой-палач – последний моралист,
Конечно, пьет, но в дело верит твердо.
Стена
Вот уже и нет азарта
Биться в стену головой,
Отложу-ка я на завтра
Этот подвиг трудовой.
Все равно не буду понят,
Благо что не в первый раз,
Хорошо, что Зойка гонит,
Невзирая на указ,
Превосходную микстуру.
Запах – Боже упаси,
А ее аппаратуру
Хоть на выставку неси.
Капля риска, капля страха,
Остальное – чистоган.
А с меня… талон на сахар
К государственным деньгам.
По края наполню флягу
В ноль десятую ведра
И засяду – и не лягу
Аж до самого утра.
Помечтаю и повою
Без вмешательства извне
И с чугунной головою
Вновь приду к своей стене.
Не изжита наша свара,
Распроклятая стена,
Ну-ка, вздрогни от удара
Удалого чугуна!
Ни березка, ни рябина —
Медицинское такси…
Вот такая, брат, судьбина
У поэта на Руси.
Герой
Всегда на подвиги настроены,
Идут, проламывая стены,
Вожди, первопроходцы, воины,
Изобретатели, спортсмены,
Творцы и прочие кудесники,
Но даже в этом славном строе
Герой ненормативной лексики
Достоин звания героя —
Лихого и совсем не гордого,
Который лишних слов не любит.
И пусть ни улицы, ни города
Пока что не назвали люди
Его коротким звучным именем —
Не в этом главная награда.
Но между тем при штурме Зимнего
И обороне Сталинграда
Был на устах у победителей
Он чаще, чем товарищ Сталин.
Потом союзники увидели
Три гулких буквы на рейхстаге —
Застыли в изумленном выкрике,
Узрев следы последней драки.
Но что за иксы? Что за игреки?
Что за магические знаки?
Война – сплошное поле минное,
Там все по самым нервным меркам,
Но и во время тихомирное
Героя слава не померкла.
В любых запутанных историях
Он откровенен беспощадно —
И в чистеньких лабораториях,
И на строительных площадках.
Училка – про тычинки, пестики —
Смущенная до красных пятен,
Но без ненормативной лексики
Предмет детишкам непонятен.
Его плоды в листву капустную
Ханжи предпочитают прятать,
Но славу истинную – устную —
Официозу не состряпать.
Пытались и мытьем, и катаньем,
Прививки всяческие вили
И на мозги обильно капали,
На психику вовсю давили…
Но от Японии до Мексики,
В Париже свой и на Бродвее,
Герой ненормативной лексики
Живет и всех живых живее.
Окраина
Окраина. Козий горох. Подорожники.
А все-таки город (над почтою – шпиль),
Но вот нападение шустрого дождика,
И в грязь превратилась пушистая пыль.
По ставням веселою дробью ударило,
И дождик затих, а затем на реке
Пристал катерок и отправился далее,
К домам подошел человек налегке.
Вдоль черного ряда штакетника мокрого,
Мостками промытыми до белизны,
Он медленно шел, наблюдая за окнами,
Сутулясь от свежести и тишины.
Вдруг пес шелудивый, а может, некормленый,
Лениво затявкал на стук каблуков,
И в лужу с поспешностью слишком покорною
Спустился он с чистых, но гулких мостков.
Потом замолчало животное глупое,
Утешась нехитрою властью своей,
А грязь под ногами вздыхала и хлюпала,
И редкие капли слетали с ветвей.
У дома с тремя молодыми березками
Он встал и, прокашлявшись, вытер усы,
Потом закурил и, светя папироскою,
Приподнял рукав и взглянул на часы.
И, вымыв ботинки с носками облезлыми,
Чтоб в дверь не стучать, он вошел со двора…
Потом два сердечка, что в ставнях прорезаны,
Зажглись и не гасли уже до утра.
Олег Рябов
Олег Рябов родился в 1948 году в Горьком. Окончил Горьковский политехнический институт имени А. А. Жданова. Работал в Научно-исследовательском радиофизическом институте (занимался проблемами внеземных цивилизаций), в НИИ «Гипрогазцентр», облкниготорге, издательстве «Нижполиграф». Директор издательства «Книги», главный редактор журнала «Нижний Новгород».
Первая публикация