Проверяющие ходили по площади несколькими группами – для скорости и на случай новых непредвиденных ситуаций. Но больше никаких волнений не возникало. У некоторых групп проверяли в том числе вещи. Мам с детьми не трогали – только проглядывали их документы, и то не у всех.
Наша группа, а я невольно оказался причастным молодых туристов, стояла в самом конце процедуры. Из солидарности и отчасти из хулиганства я решил морально присоединиться к ребятам. Достал из багажа армейскую фляжку – я всегда брал спиртное в дорогу в ней, чтобы лишний раз не светиться перед попутчиками и коллегами – и хлебнул сорокаградусной. Ну и пусть, что утро – я же в дороге.
Старлей с двумя бойцами приблизились к нам. Туристы все сразу протянули ему паспорта.
– Ну, по очереди.
Служилый мне понравился – в меру строгий и в меру дружелюбный, без лишней агрессии, но хваткий. Пусть среднего роста – не смотрится богатырём, но заметно, что резкий и решительный, не заробеет. Как бывший военный, с первым военным образованием, я знал этот тип сослуживцев и командиров. Для себя я таких называл «перец» – кстати, не в плохом смысле.
Для начала офицер окинул всех оценивающим взглядом, заметил початую бутылку вина, показал глазами виновникам, что всё видел. Фляжку, которую я нарочно не убрал и оставил поверх баула, тоже заметил.
Он пролистывал паспорта ребят, осматривая каждую страницу. «Какая-то новая секретная мода сейчас! – подумал я. – Знают что-то, что мы не знаем!»
– Почему не служим? – нейтральным тоном спросил офицер мужскую часть туристов.
– Так мы студенты, – ответили ребята хором.
– Ну, скажем, пьяный студент уже не совсем студент, – рассуждал нейтральным тоном проверяющий, в процессе рассуждения его речь стала замедленной, при этом офицер успевал и осматривать документы, и оглядывать каждого проверяемого.
Парни молчали. А что они сейчас могли бы сказать?!
– Теперь вы, товарищ, – офицер повернулся ко мне только корпусом, не сдвигаясь с места (так, что мне пришлось подойти к нему). – Вы старший?
Он предположил, что я с группой туристов и в силу возраста их руководитель.
– Нет, просто попутчики.
– Пили?
Я понимал, что запах до него донесётся, есть ещё и другие признаки, которые знают полицейские. Не считая того, что врать в моём возрасте было бы мальчишеством.
– Наверное, это со вчерашнего, – я всё-таки смалодушничал, но такой смягчённый ответ позволял и мне, и ему не разматывать обстоятельства, хотя офицер при желании мог бы меня забрать, ну за что-нибудь.
– Учёный?
Взгляд офицера зацепился за дату моего рождения – он на секунду закатил глаза, очевидно, подсчитывал мой возраст.
– Почти. Да в основном в офисе, в тундре – периодически, – я решил ничем не козырять, да особо было и нечем.
По привычке ещё наших родителей я при разговоре с властью психологически вжался и, прежде чем сказать что-то, дополнительно прокручивал не только основной смысл своих слов, но и возможные вторые смыслы и подтекст, вольный или невольный. И ещё, зная себя в подпитии, свою склонность в этом состоянии к интеллектуальному озорству, я внутренне одёргивал себя, чтобы лишнего не шутить.
– А вы чего не служите? – офицер почему-то задерживался со мной больше, чем с другими, я только потом понял, что ему хотелось просто поговорить и, возможно, пришло облегчение от того, что рейд оказался в целом несложным.
– Не знаю. А что будет с теми, кого забрали?
– Кого на родину, кого – в армию. А кого и… туда, ну вы поняли.
Офицер оглянулся, и мы с ним вместе увидели, как с площади увели ещё несколько человек.
– Ладно, всего доброго!
– Да, до свидания! Спасибо!
Старлей сделал всего несколько шагов от нас и почему-то остановился. Обвёл взглядом округу – что-то его обеспокоило, а возможно, ему не хватало какой-то завершённости. Стоящих неподалёку бывших сидельцев уже проверила другая команда, но офицер снова подошёл к ним.
В их разговоре было слышно не всё: ветер уносил слова в сторону.
– …
– Да нас только что проверили. Вот, всё у нас в порядке, справка и всё остальное, – один из освободившихся от обиды, что их ни за что и непонятно в чём подозревают, завёлся и выплёскивал громким голосом накопившиеся у него за срок обиды. – Что же нас, опять?!
Человек вышагнул вперёд, не зная, чем он ещё может возразить догоняющему их с товарищем тяжкому прошлому, кроме слов протеста. Второй взял товарища за руку, останавливая порыв оправданного гнева.
– Ну ты, давай не напирай, – старлей показал своим бойцам на всякий случай изготовиться.
Возникла пауза. Все, не только наша группа, смотрели, чем закончится сцена.
– Давай, пакуй их!
Бойцы надели на наших соседей наручники – люди уже не сопротивлялись – и увели последних на сегодня арестантов в сторону каталажки.
Спецоперация закончилась, и забор стали быстро разбирать. После этого бойцы погрузились в машины, командиры же остались на перекур. Офицеры курили молча, видно было, что они ни о чём не разговаривают и даже не улыбаются.
Я взглянул на часы – до поезда оставалось ещё два часа, всё действо уложилось в половину театрального акта. «Надо же, помню продолжительность спектакля».
Тут моё и общее внимание привлекла мама с тремя детьми и с немыслимой горой поклажи. Мама средних лет со славянской северной внешностью, светловолосая, с правильными чертами лица, возможно, слишком правильными для красавицы, но определённо приятными постоянно передвигалась между собравшимися на площади, то говорила по телефону, то просто ходила. Старший – мальчик лет пятнадцати, высокий и нескладный, с баяном или аккордеоном на плече, то садился, то вставал, волнуясь чему-то своему. Девочка и второй мальчик были совсем маленькими, каждому года по четыре, ещё «р» не выговаривают. Девочка в ярком платье и по-цыгански пёстрой жилетке общается с соседней незнакомой тётей, что-то ей усердно рассказывает, жестикулируя ладошкой как взрослая. Младший мальчик же, почему-то с чертами коренных народов Севера, всё время сидит молчит. «Как это такие ровесники и такие разные? Ну мало ли».
Вдруг дети развернули на своём пятачке импровизированный балаган. Мальчики, в основном, конечно, старший, расставили баулы прямоугольником, обозначая сцену. Одну большую сумку он выдвинул вперёд и расстегнул молнию – это было для денег. Девочка взяла в руки флажок и запрыгала на месте.
Баянист рванул ряд и умело повёл довольно сложную мелодию. Вверх и вниз, вдоль разного настроения публики. Все с интересом повернулись к артистам. Я заметил, что мама так же безучастно к детям и даже не глядя в