Не верь призраку - Юлия Владиславовна Евдокимова. Страница 26


О книге
три дня, с кем говорила!

– Вы с ней хорошо знакомы, помидоры обсуждали, огород.

– Да я со всеми тут хорошо знакома!

– А потом про дом говорили про старый, женщина пожаловалась, что сын с друзьями туда полез.

– Тетя Альфия, ну вспомните, это очень важно!

– Женщина сказала, что она отняла фотографии старые и бросила в сарае, ну, у сына, он их из того дома принес.

– Девоньки, милые, ну, уморили вы меня, мне весь город что-то рассказывает, я что, все помню?

Расстроенные, Саша с Ириной отошли от окошка над прилавком, не купив вчерашних пирожков.

Они прошли немного вдоль бывших торговых рядов, вытянувшихся на всю площадь, перешли узкую дорогу с запыленными заборами и спустились к реке. Небольшой лужок возле реки оставили нетронутым, а дорожки облагородили, выложили плиткой, засадили цветами, поставили красивые фонари и витую чугунную ограду на горбатом мостике, увешанном замками. Видимо, по традиции все брачующиеся пары приходили именно сюда.

Имя мостику дали многочисленные утки вытягивающие шеи, как только люди подходили к узенькой речке. Здесь же, в ожидании, когда можно перехватить еду, предназначенную для уток, копошились голуби. Вроде своими делами заняты, но глазом усиленно косили, не пропустить бы момент, когда полетит к уткам очередная корочка хлеба.

Сверху кричали чайки, их силуэты на фоне далеких куполов церквей так и просились на фото.

– А чайки здесь откуда? – удивилась Саша, какие могут быть чайки над этим ручейком.

– Так с Волги же, – раздался старческий голос.

Старушка с седыми буклями под плетеной шляпкой, в сером плащике и светленьких брючках, с изящной палочкой в руках казалась галлюцинацией, ну никак не вписываются такие старушки в провинциально-деревенский пейзаж Георгиевска. Собственно, как и чайки.

– А Волга- то где? – Не удержалась Саша.

– Так в Костроме! – махнула старушка неопределенно куда-то вдаль.

Девушка уже собиралась протереть глаза, точно померещились ей и старушка, и чайки, но Ирина радостно воскликнула:

– Здравствуйте, Евгения Генриховна! – и прошептала Саше: – Это местная легенда, Евгения Генриховна Грейлих. Директриса школы, говорят, из баварских баронов, ей поди уж лет 90, а все директорствует, и каждый год в круизы ездит, по забугорным морям.

Слух у старушки оказался отменный:

– Ну какая же я легенда! Это вы, голубушка, легенда! Такой салон открыли в нашей глухомани. Каждый день добрым словом вспоминаю! – Евгения Генриховна кокетливым жестом поправила букли, блеснувшие на солнце нежным синим оттенком. – Я позволю себе вмешаться, голубушки, в вашу беседу, хоть это и не вежливо совершенно, но я обязана вас предупредить.

– О чем предупредить, Евгения Генриховна?

– Я абсолютно случайно услышала часть вашей беседы. Я всегда ругала мальчиков, которые крутились вокруг старого дома Чардушиных, но вы уж взрослые, голубушки, не дети малые. Вам, Иринушка, неужели никогда не говорили, что нехорошие там места? А вы затеяли ремонты, музыкальную школу устроить собираетесь!

– Я не…

– Да я не вам в укор, это так, риторические рассуждения… а вот ходить туда я вам настоятельно не рекомендую.

– А почему там плохие места? – Саша никак не ожидала городских легенд от очаровательной старушки, да какая она старушка, дама!

– Там водится негодный… Иринушка уж должна знать.

– Негодный к чему? – но Ирина дернула Сашу за руку, потом, мол, расскажу.

Евгения Генриховна лучезарно улыбнулась, встала, опираясь на свою изящную тросточку. Офигеть, явно серебреный набалдашник, – ахнула про себя Саша.

– Откланяюсь я, пожалуй, голубушки, посидела, отдохнула, пора мне. И серебряно-голубая дама поплыла восвояси.

– Я думала, у меня глюки, – повернулась Саша к приятельнице. – Какая… как бы сказать… неестественная старушка. Всего слишком. И сияния, и старомодной речи, и весь образ в целом… как будто посредственная актриса играет не подходящую ей роль. Она всегда такая?

– Фрау Женни?

– Как у вас тут интересно, не Георгиевск, а правда спектакль. Пани Моника, фрау Женни. Даже Моника – инородное тело в ваших декорациях, а уж фрау…

– Она правда такая. Родителей-немцев сослали на Урал во время войны, а фрау Женни, так ее здесь прозвали, после института попала сюда по распределению.

– Как же немку в институт приняли?

– Так это после войны уже было, почему не принять. Так она здесь и осталась, дослужилась до директора школы и вот уж считай лет пятьдесят директорствует.

– И с мозгами все в порядке?

– Получше, чем у молодых. Плавает утром в речке до морозов, йогой занимается.

– Да, арийские гены никаким Георгиевском не вытравишь. Так она, может, знает, кто жил в том старом доме?

– Может, и знает, но скажет ли? Негодным пугает.

– А кто это, или что это? Никогда не слышала!

– Да я сама не знаю. Помню с детства пугали что в те леса ходить одному нельзя, Негодный встретит.

– Леший, что ли?

– Вроде не Леший. Если тебе так интересно пойдем к нам пообедаем, заодно бабушку мою спросишь.

– Ей тоже 90, и она в синих буклях?

– Тьфу на тебя! Нормальная она.

Глава 18.

Саша выдохнула, убедившись, что бабушка Ирины на самом деле нормальная деревенская старушка. Георгиевск начинал ее пугать. Провинциальный городишко, где жителей раз два и обчелся, и такие странные персонажи, начиная с Вениамина и Всеволода (вот ведь угораздило родителей назвать сыновей!) и заканчивая пани Моникой и фрау Женни. Диссонанс чистой воды. Она хихикнула, удивив Ирину.

– Ты чего?

– Да я вдруг подумала, надо Монике с Всеволодом назвать сына Вениамином. Будет Вениамин Всеволодович, для вашего городка самое то.

Ирина рассмеялась:

– А точно, вот этого нам и не хватало. Жаль возраст им не позволяет.

Бабушка уже метала на стол глубокие алюминиевые мисочки, водрузила на середину большую кастрюлю, и здоровенным половником начала разливать в мисочки наваристый, густой гороховый суп.

– На своей свинине варила, ешьте побольше!

– Ээээ… – Саша с испугом смотрела на поставленную перед ней натуральную лохань. – Я столько не съем, да и гороховый суп, он… это…

– Музыкальный! – прыснула Ирина.

– А чтоб не музыкальный, тут секрет знать надо. – бабушка Ирины, Татьяна Романовна, велевшая звать ее баб Таней, уселась за стол напротив гостьи.

– Ешьте, ешьте, пока тишина. Детишек-то я уложила, а супружник твой в город подался, дела у него. – и с укором Ирине: – Домом надо заниматься, за мужем и детьми следить, а она удумала, салон красоты завела. Да еще и шастает где-то. Эх, молодежь!

– А в чем секрет? – Саша осторожно попробовала ложку супа. И правда, ум отъешь, как вкусно.

– А секрет в правильных пропорциях. И пенку снимать вовремя. Весь белок и уйдет.

Нет, этот Георгиевск самый странный

Перейти на страницу: