Саша вздохнула.
– Если ты перестала меня подозревать, давай поговорим серьезно. Я хочу открыть Монике глаза на этого проходимца, Филонова.
– Кого?
– Филонова. Из Гориц.
– Стоп. Вы Всеволод Филатов, а он Вениамин Филонов?
– Да. И что?
– Сейчас. – Саша лихорадочно начала листать фотографии на телефоне. – Вот! В газете рядом с заметкой об убийстве было еще две. Одна с вашим именем о СПА курорте, вторая… вот она! О книжном клубе для детей в Горицах, и вот… блин, среди детей здесь на фото Вениамин! И подпись с фамилией, Филонов! Сиделка вспомнила, что фамилия мальчика Филатов, но колебалась. А ведь они так похожи!! И картины на стене!
– Какие картины?
– Я только сейчас сообразила! В его магазине и кофейне! На стенах было несколько картин. И везде черноволосые женщины!
– Порой все не то, чем кажется, да?
– Всеволод… – впервые Саша назвала «бульдога» по имени. – Она сейчас с ним.
– Моника?
– Да! У них свидание!
– Где?
– Не знаю! И связи нет!
– Когда я ехал сюда, мне показалось, что его машина свернула на дорогу к СПА курорту. Порше здесь редко встретишь. Я еще подумал, и что ему там делать? Наверное, к своему приятелю Николаю поехал.
– Приятелю?
– Да, он Кольке книги привозит. Не смотри, что сторож, Колька читает залпом.
– Получается, они знакомы… и Вениамин бывал на стройке…
Неизвестно, кто бежал вниз быстрее, Саша или грузный Бульдог. Джип рванул вперед на огромной скорости, а Саша пыталась набрать Монику, потом Павла, оба номера не отвечали.
Мамочки… Саша чуть не плакала… какая же я дура, куда я смотрела! Моника теперь одна с убийцей
* * *
Вениамин, обнимая Монику за плечи, подвел ее к краю холма, где территория курорта заканчивалась, обрываясь высоко над лугом. Они встали на парапет.
– Страшно?
– Я не боюсь высоты. Но… тут страшновато.
– Никогда во мне не сомневайся. – Вениамин снова поцеловал Монику. Потом резко отпустил руки, и она чудом удержалась на краю.
– Хочешь полетать? – его взгляд изменился, словно тень накрыла зрачки.
– Это плохая шутка.
– Я знаю. Как жаль, правда? Когда я думаю об этой несчастной девочке, Алине, мне так грустно… все в ее жизни могло быть прекрасно, но закончилось так грустно.
Он смотрел на Монику безо всякого выражения в глазах. Так иногда смотрят дети, еще не знающие, что хорошо, что плохо. И тут до нее дошло. Монике показалось, что кровь застыла в жилах. Она не в силах была ничего сказать. просто стояла и смотрела на него.
В этот момент что-то пролетело между ними и козел Машка, видимо, оборвав веревку, бросился на своего обидчика.
Он отлетел от пинка, но тут на Вениамина бросился высокий грузный мужчина. Саша подбежала к Монике, стащила застывшую женщину с бордюра, и они, прижавшись друг к другу, смотрели, как катаются по земле двое мужчин.
Моника наконец пришла в себя, схватила лежавший на земле кусок еще не установленного бордюра, и ударила Вениамина по голове. Вот только в этот момент под ее рукой оказалась голова Бульдога, тот дернулся и замер.
Вениамин, отряхиваясь, поднялся с земли, из бедра там, где его достали острые козьи рога, текла кровь
– Вы все охренели? Вы что, больные? Да я в суд подам!
К нему уже бежали полицейские.
– Как вовремя, – съязвила Саша, – а где же Павел Владимирович?
Моника в ужасе застыла над телом Бульдога. Вдруг он зашевелился, попытался привстать, обвел всех мутными глазами, сфокусировавшись на Вениамине в руках двоих полицейских:
–Наручники на него оденьте, сбежит же! – и снова потерял сознание.
Глава 17.
Саша переехала обратно в гостиницу от стыда перед Моникой, которую оставила в руках маньяка по своей собственной глупости. на следующее утро она прибежала в больницу, соображая, кого ей навещать в первую очередь.
Сначала она отправилась к Монике, которую врачи из-за пережитого шока оставили на ночь в палате, свежи были воспоминания о сотрясении мозга, решили не рисковать.
Но в палате Моники не оказалось. Медсестра, подмигнув, шепнула Саше, что Монику Сергеевну лучше искать на втором этаже, но… лучше не искать. Саша ничего не поняла, пока не открыла верь в палату Бульдога, вернее, Всеволода, теперь уже неудобно называть его прежним прозвищем.
– Ой… – сказала девушка и попыталась закрыть дверь, но два голоса, мужской и женский тут же окликнули ее и позвали в палату. Правда, Моника покраснела (третий раз на памяти Саши) и попыталась вытащить руку из руки Всеволода, но тот крепко ее сжал и не отпустил.
– О, сыщица явилась! Чуть всех не поубивали с твоими то розыскными способностями. Бросай это дело, займись чем-то другим. Мужика, что ль, найди себе хорошего! – Он с любовью посмотрел на Монику, а та залилась краской пуще прежнего. – Да шучу я, если б не ты, остались бы от Моники рожки да ножки. Но в юристы я бы тебя не взял. С твоей логикой обанкротишься.
Моника не удержалась и рассмеялась, за ней расхохоталась Саша. Больше она на буль…Всеволода не обижалась. Ворчун, что тут поделаешь, теперь понятно, что не со зла.
– Сколько вас тут будут держать?
– Врачи сказали, что я в порядке.
– А я теперь понимаю, как она себя чувствовала тогда, в лесу. Эта героиня так защищала своего маньяка, что приложила меня камнем со всей силы и теперь сотрясение у меня. И шишка, вон, глянь, какая огромная!
– Я не хотела, я нечаянно – запротестовала Моника.
– Как я не умер! Двинутся от боли не могу! – на лице Всеволода сияла довольная улыбка. Он все еще держал руку Моники.
Странно, но сегодня он показался Саше весьма интересным мужчиной.
Оставив парочку наедине, Саша осторожно постучала в палату, где весь в бинтах с подвешенной кверху ногой лежал следователь.
– Ну, привет, защитничек!
– Не издевайся. Дурак я, что пошел у тебя на поводу.
– Главное, что полиция прибыла вовремя. Что говорят врачи?
– Несколько ушибленных ребер, одно ребро сломано. Перелом лодыжки со смещением. Обещают перевести в Ярославль, а то валяться мне в гипсе месяца три и я в этом Георгиевске с ума сойду.
– А ведь мы даже мысли не держали, что это может быть Вениамин. Да, он был экзотической птицей и слишком хорош для такого провинциального места, но это не значит, что он убийца, да и жил он в Горицах.
– Так он и не убийца.
– Что????
– Я проклял тот день, когда с