У нас уже был Максимка, мама так переживала, что у нее чуть не пропало молоко. В тот раз Андрей снова туда полетел, только уже с отцом и старшим Ермоловым.
Вернулся он злой и расстроенный. Никита снова отказался встретиться с отцом, но увиделся с обоими дедами. Встреча закончилась тем, что Катерина Ермолова пообещала отцу и бывшему свекру ограничить Никиту в деньгах. Но судя по тому, что я сегодня видела, особого результата это не принесло.
— Даже ее отец признал, что отпустить Никиту с Катериной было ошибкой, — сказал Андрей нам обеим, когда вернулся.
— Но по документам Катя его мать, милый, — возразила мама, — чтобы помешать ей увезти Никиту, ее надо было лишить родительских прав.
— Если бы я знал, я бы ее просто удавил, — мрачно ответил Андрей. — Отсиделся бы в дурке за убийство в состоянии аффекта, зато Никите жизнь бы не было кому портить.
Единственное, что хоть как-то утешает и Топольских и Ермоловых, Никита не бросил футбол. И теперь он капитан команды нашего университета.
Мама постоянно говорит, что Андрей очень болезненно переносит разрыв с сыном. Максик для него настоящее спасение. А я так понимаю, и она тоже.
Поэтому не хочу им мешать своим присутствием.
Мне девятнадцать, я приняла решение жить своей жизнью. Я искала варианты бесплатного обучения за границей и случайно наткнулась на рекламу университета, где студенты сами зарабатывают себе на учебу.
Это пилотный проект, который спонсирует один из благотворительных фондов. За студента вносится оплата, а он в свободное от лекций время зарабатывает себе баллы. Это уборка, уход за территорией, работа в студенческой столовой.
Университет огромный, помещений здесь много — учебные корпуса, спортивные залы, стадион, бассейн. Библиотека, столовая, кампус. Соответственно, много вакансий.
Я подала заявку без особой надежды на успех, конкурс был огромный. Но неожиданно меня приняли, и теперь я студентка первого курса.
Многие студенты внесли часть оплаты, остальное уже отрабатывают баллами. Я же прошла полностью по дотации фонда, поэтому приходится использовать каждую свободную минуту.
Вибрирует телефон, смотрю на экран.
Сообщение от пользователя «Демон». Открываю.
«Привет, Ромашка! Что у тебя плохого?»
Пишу в ответ:
«Ничего кроме того, что тебя давно не было слышно».
И губы сами плывут в улыбке.
глава 3
Маша
На лекциях отчаянно борюсь со сном. Больше всего хочется сейчас оказаться в кампусе в своей комнате и в своей постели. И проспать беспробудным сном не меньше суток.
Но это все мечты. В реальности я подпираю голову кулаком и старательно таращусь на преподавателя, иначе усну прямо сидя за столом.
Нельзя, ни при каких обстоятельствах. С учебой здесь строго, и никакая отработка не является оправданием.
За учебу, кстати, тоже можно заработать баллы. Надо чтобы не было ни одного пропуска, даже по болезни. И конечно успеваемость должна быть на уровне.
Раз в две недели проводится аттестация, результаты вывешиваются в холле и рассылаются студентам. Каждый студент получает рейтинг, в соответствие с которым начисляются баллы. Баллы суммируются с засчитанными на отработках и выводится коэффициент погашения долга.
Если три аттестации подряд студент получает минус, его отчисляют из университета. Как раз завтра должны быть первые результаты, по моим подсчетам я в небольшом плюсе.
Я неплохо подтянула школьную программу, когда готовилась у внешнему тестированию, поэтому могу выдохнуть. Если не сбавлять темп, так и до конца осеннего триместра дотяну.
Жаль, одной учебой зарабатывать не выходит. Слишком мало баллов зачисляется за учебу, больше всего здесь ценится физический труд.
В перерыв с Оливкой бежим в кафетерий. На раздаче спать хочется меньше — я активно двигаюсь, к тому же нет усыпляющего бормотания препода. Настроение поднимается.
И сразу же падает, потому что в зал входит Топольский. Непроизвольно напрягаюсь, но Никита не подходит к раздаточной стойке. Вместе с теми же двумя парнями проходят дальше в зал и садится за столик.
Не хочу на него смотреть, но глаза сами его ищут. Борюсь с собой, не хочу, чтобы Ник это заметил. Поэтому пропускаю момент, когда перед глазами оказывается огромная рука, полностью забитая татуировками.
Они начинаются от самых кончиков пальцев и идут по руке вверх, а где заканчиваются, не знаю. Я ни разу не видела Коннора без футболки.
Коннор — мой ночной кошмар. Только наяву. Быстро хватаю тарелку и накладываю спаржу, он каждый день ее заказывает. И стейк. Ставлю на стойку, но не успеваю опомниться, как мои руки оказываются зажаты в тиски. Сама я чуть не вылетаю из-за стойки, впечатываясь ему в грудь.
Меня окутывает удушливый запах дорогого парфюма и мужского пота. Коннор огромный и мощный как скала, у него каменные мышцы, при желании он может легко свернуть мне шею своей ручищей.
— Ты все помнишь, малышка? — сипло говорит он над моим ухом. — Не надоело упираться?
— Отпусти меня, — говорю спокойно, потому что знаю, он ждет моей истерики. Как в первый раз. Больше я не доставлю ему такого удовольствия.
— Соглашайся сама, тогда все будет по-другому.
— Отпусти, Коннор, ты мне мешаешь. Я работаю.
— Ты все равно окажешься на моем члене, — громила явно выводит меня на эмоции. И у него получается, потому что от сказанного меня передергивает.
— Обязательно, — с силой вырываю руки, — но только после того, как ты повторишь это в полиции.
Коннор хватает меня за затылок, запускает руку в стянутые волосы и с силой притягивает к себе. Втягивает носом воздух.
— Ты так пахнешь, малышка. Моя...
Отбрасываю его руку и глубоко дышу. Щеки горят, внутри все клокочет. Мерзкое животное, уверенное в своей безнаказанности.
Здесь тоже есть мажоры, но они разные. Есть нормальные парни и девушки, которые пришли учиться, а есть такие как Коннор. Ублюдок из богатой семьи, которому оплатили учебу. Еще я слышала, что он участвует в боях без правил, но не за деньги. Просто ему нравится калечить тех, кто слабее.
Меня трясет, Коннор гадко ухмыляется. Так и размазала бы по его мерзкой физиономии спаржу со стейком.
Но тогда с меня снимут все заработанные за неделю баллы и еще вкатают штраф. Невольно бросаю взгляд на Никиту и жар обдает щеки еще сильнее.
Он сидит, отвернувшись, и даже не смотрит в мою сторону. Смотрит на двух блондинок, которые строят ему глазки. И улыбается, откинувшись на спинку стула.
Слезы подступают к глазам, поспешно