До меня донесся запах табака. Это солдат у входа курил самокрутку. Время от времени он заглядывал в открытую дверь, словно желая убедиться, что я все еще здесь, не сбежал и не натворил непотребное. Но, я просто терпеливо ждал, сидя на длинной деревянной лавке и глядя в окошко на простую деревенскую жизнь. Эта большая изба, в которой я находился, стояла на пригорке. И отсюда открывался вид на половину деревни.
Постепенно из домов выходили женщины, сразу начиная заниматься хозяйством. Одеты все они были очень скромно, в какую-то серую рванину. А волосы у всех были завязаны платками, такими же серыми, как и платья. Да и инвентарь у них имелся весьма небогатый: деревянные ведра, деревянные корыта, деревянные грабли, деревянные вилы и деревянные лопаты. По крайней мере, все инструменты, что я увидел, были из дерева. Бедняцкий какой-то колхоз вокруг, хотя, судя по обилию скотины, такого не скажешь. А вот отсутствие деревенских мужчин удивило меньше. Война все-таки идет.
Вот только, как бы там ни было, а расклад для меня получался плохим. Уже хотя бы то плохо, что выдернули некие экспериментаторы из привычной жизни, перетащив в опасное историческое время. А здесь погибнуть можно в любой момент и никакой тебе безопасной городской среды, к которой я привык за последние годы, родившись в период, когда СССР окончательно разваливался, и постоянно проживая в Питере. Ну, кому тут нужен системный администратор, если никаких компьютеров и в помине нету пока?
А во всем виновата эта проклятая дешевая дача под Псковом, которую купил для отдыха семьи, когда еще был женат. Вот не поехал бы туда, и не попал в такую передрягу! А так попал теперь в чертовски непонятное приключение с неизвестными последствиями. И как там, в том моем будущем, которое теперь для меня прошлое, интересно, среагируют мои родственники, что я пропал? Впрочем, никто, наверное, плакать особо долго не будет. Мама моя умерла полтора года назад. А отец давно живет с другой женщиной в другой семье, где у него есть другой сын, которого он, наверное, любит, в отличие от меня.
Бывшая моя жена уж точно, только обрадуется, ехидина. Наташка всегда считала меня неудачником. И вот ей подтверждение. А дочка Настя, которой двенадцать лет, уже хорошо так настроена против родного отца. Даже звонит она мне совсем редко. И тут меня осенило: это же мне теперь, значит, алименты платить не надо! Правда, утешение слабое, конечно…
Я засмотрелся на деревенских девушек, думая о своем, и не заметил, как в помещение тихонько вошел поджарый мужчина в форме, с пронзительными карими глазами и с хищной холодной улыбкой. На поясе у него висела кобура с оружием, как положено.
— Я лейтенант НКВД Семенов Владимир Иванович. А ты, видимо, и есть наш новый «гость из будущего»? — спросил он, присаживаясь на лавку напротив и доставая из плоской кожаной сумки-планшета блокнот и карандаш.
Я кивнул, стараясь не выдать волнения.
— Алексей Алексеевич Потапов, — представился я.
Лейтенант кивнул, достал блокнот и начал записывать, спросив:
— Какого года рождения?
И, когда я ответил, что родился в 1990 году, особист совсем не удивился. Понятное дело, раз не я тут первый такой. Он просто сказал:
— Ну, что ж, Алексей, расскажи, как ты оказался здесь. И постарайся не врать.
Я коротко описал свой путь через заброшенный аэродром, удар молнии, внезапное попадание в плен к эсэсовцам, а потом ночное бегство от них вместе с Виктором. Лейтенант слушал внимательно, изредка задавая уточняющие вопросы.
— Ты знаешь, кто такой Михаил Вайсман? — спросил он внезапно.
— Только то, что мне сказали: якобы, он создал установку, которая переносит людей через время.
— Не «якобы», — поправил Семенов. — Он действительно это сделал. И теперь не только ты здесь, но и другие люди из будущего.
— Но, зачем это нужно? — не понимал я, спросив прямо, поскольку страх перед особистом куда-то исчез, наверное, из-за того, что он оказался совсем не страшным и даже вполне вежливым, хоть и обращался исключительно на «ты», хотя и был младше меня лет на семь.
Лейтенант отложил блокнот, его лицо стало серьезным. И совершенно неожиданно для меня он рассказал интересные подробности:
— Михаил Вайсман — гениальный исследователь. Он работал с Теслой, с Эйнштейном и с другими знаменитыми учеными. Но, он — белоэмигрант, который вернулся в СССР всего за несколько лет перед войной. Оттого ему не доверяли, определив проводить исследования сюда, на Псковщину. Немцы, как пришли, так сразу же забрали его в концлагерь. Но, он не выдал, где установка. А она была уже почти полностью готова и спрятана под полом в том самом ангаре, в котором тебя держали эсэсовцы. Там и находился до войны отдел секретного института, где Вайсман работал. Нами было получено задание из центра, чтобы отбить Вайсмана у врагов любой ценой. Мы вместе с партизанами и отбили, а установку успели вывезти. И он ее включил. Он хотел изменить ход войны, но вместо этого пока лишь надергал людей из будущего и создал аномалии.
— Какие аномалии? — не понял я.
— Эта деревня Ягодовка — одна из них, — объяснил он.
Я удивился еще больше, спросив:
— А что не так с деревней?
— Она не должна существовать. На этом месте до войны никакой деревни не было.
После этих слов Семенов встал, подошел к окну и указал на женщин, работающих во дворах, проговорив:
— Видишь их? Они не наши, не советские. У них непонятный язык и примитивные орудия труда, и они даже еще не христиане, а язычники. Наши специалисты их изучают, но пока не пришли к определенным выводам из какой именно они культуры. Вайсман создал здесь зону стабильности, «каверну», как он ее называет. Время внутри течет иначе. Тут проходят многие дни, когда снаружи сменяются всего лишь сутки. И все указывает на то, что здесь мы находимся в далеком прошлом. Для немцев этой деревни просто нет, а для всех нас — это просто замечательное убежище от врагов прямо в их тылу.
— Но, зачем тогда