— Увы, но мы вынуждены воевать, ваше императорское величество, — безапелляционно, понимая причины расстройств монарха, произнес первый министр.
— Как? Граф, скажите мне как это получается, что ещё полтора года тому назад мы принимали моего венценосного брата русского императора, пышно, заверяли в его вечной дружбе, а сейчас становимся врагами? Не кажется, что я выгляжу подло? — выпалил австрийский Монарх.
— Такова политика, ваше императорское величество. Мы лишь спасаем наше благословенное государство. Если русские займут Балканы, то Австрия обречена. Одно дело жить по соседству с дряхлой Османской империей, с другой начинать виток соперничества с могущественной Россией, когда у нее в подчинении будут молодые и злые новые государства на наших южных границах. Разве не захочет Сербия Белград? Или хорваты… А там словенцы, там, чего еще удумают и чехи. Панславянизм возможен, ваше величество, если Россия победит в этой войне, — объяснял прописные истины первый министр.
Всё это понимал Франц Иосиф. И он поступит так, как будет полезно его государству. Иметь русских у себя еще и на южных границах — это слишком опасно. Тем более, когда все громче кричат в Пруссии о том, что именно они вправе претендовать на главенство в Германском мире.
— Дух рыцарства ушёл в прошлое, ваше величество. Нынче, если мы допустим Россию на Балканы, то мы не сможем противостоять Пруссии, которая рвется к верховенству в Германском мире. И мы должны поступать так, как должно, чтобы не произошло краха нашей империи, — принялся поучать монарха министр.
Франц Иосиф скривился, показывая свое неудоволствие и словам и тону министра. Но не стал обострять. Не время для смены правительства, раз затевается такая большая игра.
— Вы готовы докладывать мне по состоянию армии на Южных и Юго-Восточных рубежах? — собравшись с мыслями, деловитым тоном спрашивал Император.
Сам Франц Иосиф пока вынужден отыгрывать роль миротворца, призывая Россию покинуть пределы Валахии и Молдавии. Мол, это турецкие земли и Австрия выступает за справедливость. А вот войска, которые стоят на границе, они ведь не про то, чтобы воевать, они призваны занимать территорию. Быть не агрессорами, а гарантами, буферной зоной. На это и расчет. Так что император не посещал военные советы, чтобы не выглядеть милитаристом. Но это не значило, что эти советы не проходили. Напротив, с завидной регулярность.
— Совещание Генерального Штаба с моим присутствием состоялось. Оно было в узком кругу, чтобы информация не вышла за пределы военного ведомства, — министр задумался. — Я должен вам сообщить, ваше императорское величество, что среди офицерства есть немало тех, которые считают невозможным войну с Россией. Одни из-за того так думают, что опасаются поражения… Всё уже русским удалось взять неприступную Силистрию и разгромить ещё в одном сражении турок. Другие, смотрят на Россию, как на союзника. Воевать будут, в этом не сомневайтесь, ваше величество.
— Какова вероятность того, что и Пруссия вступит в войну с Россией? — пожевав желваками от неудовольствия, спросил император.
— Немалая, когда нам и нашим союзникам удастся потеснить по всем фронтам русских. Но есть сведения, что прусские заводы стали больше выпускать военной продукции, — выразил мнение министр.
— Это же хорошо? Значит он готовятся к войне, или… а русским они тайком не помогают. Логично, ели Пруссия останется в стороне и будет смотреть на то, как мы сражаемся, — проявил догадливость правитель двуединой монархии.
— Этот вопрос мы прорабатываем, ваше величество, — скупо ответил Буоль.
— Значит война… Рассказывайте план военной компании. И плохо, что мы начинаем ее зимой. Но, ничего… Дожидаться ответа из Петербурга по поводу нашего дипломата, похищенного из Рущука, нет смысла. Ну не убьют же его, право слово. Тем более, что и нам было бы неплохо кого-нибудь захватить.
— Война, ваше величество. И мы победим. Вот план компании! — удовлетворенно сказал министр, раскрывая папку с документами.
Глава 4
Одесса. До определённых событий я любил этот город. Есть в нём свой колорит, своя душа. Я не рассчитывал на то, что увижу тут легендарный рынок Привоз. Был уверен, что и большинства тех зданий, которые я помню из прошлой жизни, ещё не построено.
И я в этом несколько был не прав. Своеобразный Привоз был — такой рынок, которого в Екатеринославе не получилось сделать даже с моим участием. Несколько десятков тысяч квадратных метров торговых рядов и лавок — это по современным меркам очень много. Да, сейчас примерно четверть из всех торговых площадей либо пустовали, либо ощущали явную нехватку товаров. Всё же как-никак, но война идёт и в Одессе.
Но в городе не прекращалась торговля и сейчас. Вопрос в другом: откуда брали товары? Ведь кроме морских бычков и камбалы, на рынке хватало и тканей и металлических изделий. И далеко не все товары были из наиболее развитой в промышленном отношении, на данный момент, Екатеринославской губернии.
А ещё тут есть опера и здание под нее. Наверное, это своеобразная душа города. Не случись войны, ещё лет десять, и даже Екатеринославу было бы не угнаться за Одессой. Вот только если я не вступлю в эту гонку. Тут, как минимум, не было Архимагаза. Ну и ателье не так развито, как в Екатеринославе.
Я не собирался долго задерживаться в этом городе. Хотя уже знал, что распоряжением генерал-губернатора Андрея Яковлевича Фабра в город прибыл полк ланд-милиции из Екатеринослава. Его я собирался подчинять себе, поэтому — и не только — в городе.
Уже на подъезде к Одессе я узнал и о том, что нынче в городе пребыл наследник российского престола Александр Николаевич. И пока я до конца и не понял, как относиться к этой новости.
С одной стороны, ещё в прошлой жизни у меня сложилось своё мнение по поводу тех реформ, которые проводил Александр II. Та недоработанная крестьянская реформа, которая именуется «освобождением крестьян», представлялась мне ублюдочной. Тот либерализм, что поглотил российское общество — избыточным. Мне больше импонировало правление Александра III, умеренного во всем… Может только не в алкоголе с едой.
С другой стороны, в современных условиях я более отчётливо понимал, насколько российское общество в иной реальности пало духом после Крымской войны. Что Александр Николаевич где-то и был вынужден действовать не совсем, как самодержавный монарх, а давать обществу иллюзию нарастающей свободы. Нет хуже для внутреннего устройства великой державы, когда