Он по-прежнему был ласков и по-человечески разговаривал с крестьянами, обращаясь с ними как с рыцарями или высшими должностными лицами, но видно было, что его тяготит бремя, которое он нес.
Вядух низко склонился перед ним, упав к его ногам.
Король прибыл с небольшой свитой в сопровождении своего неизменного спутника Кохана, охотников, нескольких собак; за ними везли соколов.
Казимир, казалось, колебался; сойти ли ему с лошади, затем, шепнув что-то Кохану, он оставил коня у ворот и, похлопав старика по плечу, направился вместе с ним к хате.
Гарусьница с радостью и с благоговением встретила короля; она была горда оказанной ей честью и счастлива тем, что такая высокая особа вторично посетила их дом.
Как заботливая хозяйка, она тотчас же начала готовить угощенье, но Казимир предупредил ее, что ничего есть не будет. У нее был старый мед, и она начала искушать им гостя; Казимир, не желая ее обидеть, со снисходительной улыбкой согласился, хотя и не был любителем этого напитка.
Вядух стоял перед королем, который внимательно его разглядывал.
— Ты даже не постарел за эти годы, — обратился он к нему.
— Потому что я и тогда уже был стар, — возразил Вядух веселым голосом. — У нас рассказывают об одном человеке, который, взяв теленка в руки в первый день его появления на свет Божий, носил его на руках и на второй и во все последующие дни ежедневно и впоследствии до того привык к тяжести, что мог поднять целого вола. Так и с нашим трудом и работой, милостивый пан. Если их не бросать, силы не уменьшаются и человек не слабеет. Если б я хоть на один день отдохнул, на следующий день меня одолела бы старость и немощь.
Король с грустью рассмеялся.
— Ты это умно придумал, — прошептал король.
— Я лишь повторил то, что от других слышал, — возразил крестьянин.
— Я охотно почерпну что-нибудь из этой премудрости, — прибавил Казимир.
Через секунду король, оглянувшись кругом, опираясь рукой о стол, обратился к мужику со следующими словами:
— А знаешь ли ты, старина, что тебя ждет?
Вядух отрицательно покачал головой.
— А я прибыл к тебе, чтобы попросить тебя об услуге…
Крестьянин поклонился.
— Прикажите, милостивый пане.
— И не маленькой, — добавил король, — но она мне нужна…
После некоторого молчания Казимир прибавил:
— Вы, вероятно, слышали, что я пригласил в Вислицу дворян на четвертой неделе великого поста. Им там объявят новые законы, которые будут введены не для одних лишь дворян и духовенства, но и для всего люда и для крестьян тоже.
Вядух улыбнулся с недоверием.
— Милостивый пане! — произнес он. — Я ежедневно наблюдаю одно и то же, когда кормлю лошадей и им приходится есть из общих яслей, наполненных кормом. Если бы человек за ними не смотрел бы, то старшие и сильнейшие все съели бы, не оставив ничего на долю слабых и маленьких. Так может случиться и с вашими «яслями», к которым, вероятно, нам даже не дадут протиснуться…
— Это уж ваше дело, — произнес король с улыбкой, — я наполню «ясли», и, пока жить буду, останусь при них. В Вислицу съедутся дворяне, духовенство, рыцарство и обыкновенные паны… необходимо, чтобы и мужики там были…
Вядух с удивлением взглянул на короля и ничего не ответил.
— А допустят ли туда другие? — шепотом спросил он после размышления.
— Вы скажете тем, которые захотят вас прогнать или запретят вам доступ, — что вы повинуетесь моему приказанию. Я хочу, чтобы вы там были.
Крестьянин как будто не видел в этом надобности и покачивал головой.
— Поезжай ты, — произнес король, — возьми с собою несколько состоятельных крестьян, пользующихся у вас почетом; будьте вы при мне, для того чтобы не могли сказать, что я о вас забыл или пренебрег вами. Ведь и без того меня называют королем холопов, — пускай, по крайней мере, знают, что я им хочу быть так же, как я король для дворян рыцарства и всего люда, который живет в этом королевстве… Поэтому я вам приказываю, чтобы вы привезли в Вислицу нескольких ваших собратьев. А для того, чтобы вам не пришлось израсходоваться в случае, если не хватит корма для ваших лошадей, потому что в Вислице его могут съесть лошади дворян, возьмите это на дорогу.
При этих словах король вынул из кошелька приготовленный сверток с деньгами и положил его на стол…
— В Вислицу-то я поеду, — с гордостью промолвил крестьянин, — если только жив буду, — но не за ваши деньги, милостивый король. Это годится для бедняков. Мы — люди простые и живем попросту, такими родились и так привыкли; мы золота на себе не носим, но и у нас кое-что найдется припрятанным в горшке под лежанкой про черный день.
— Возьмите это; меня вы этим не разорите, — рассмеялся король, — возьмите для других, для того чтобы вы могли выбрать других не по богатству, а по уму и их серьезности… и — всего хорошего!..
С этими словами король встал и, чуть-чуть отведав налитого меда, направился к дверям. Вядух шел вслед за ним, почтительно склонившись. У порога король, повернувшись к нему, добавил:
— Помните, что к четвертой неделе поста там необходимо быть… непременно… потому что я осведомлюсь о пас…
Когда король вышел к своим людям, они еще сидели за медом, которым их угостили; наскоро допив кубки, они вытерли усы и вскочили на лошадей.
Казимир отъехал уже большое расстояние от двора, а мужик все еще стоял задумавшись, как бы приросший к земле…
Гарусьница даже вынуждена была выйти к нему и хлопнуть его по плечу, чтобы заставить очнуться.
— Что с тобой, старина?
Ничего не ответив, Вядух вошел в хату, где на столе еще лежал королевский мешочек, и, опустившись на скамью, погрузился в глубокую задумчивость.
Жена остановилась перед ним с заложенными руками, устремив на него испытующий взгляд и покачивая головой.
Лекса не мог собраться с мыслями и долго не отвечал на ее вопросы. Наконец, он встал, сотворил крестное знамение и, поправив шапку на голове, тяжело вздохнул.
— Да совершится воля Господня. Если нужно в Вислицу, то попаду и в Вислицу…
— Что же, разве это для тебя обида, а не честь? — спросила Гарусьница.
— Ты, старуха, лучше