Вид у него был усталый, а так как конь еле двигал ногами, то он остановился у ворот, присматриваясь к хате, как бы раздумывая о том, может ли он здесь найти временный приют.
Старый Вядух, Цярах, батрак Вонж и Гарусьница — все повернулись в сторону путника, разглядывая его с любопытством.
Лицо, хоть и барское, очень понравилось Лексе, который никогда не торопился подойти к тому, кто на первый взгляд ему не нравился.
— Гей! Я голоден и устал, — произнес стоявший за забором, — не дадите ли вы мне поесть и немного отдохнуть? Я вам хорошо заплачу…
Вядух подошел к нему с приветствием, согласно обычаям, но по-своему, без излишней униженности. Мужик был в хорошем расположении духа.
— И без платы, — произнес он, — я не прогоню голодного от своего порога. Но, сударь мой, как я это вижу по вашему лицу и по вашей одежде, вы не привыкли отдыхать в дымной хате и есть деревянной ложкой из глиняной миски.
— О, — добродушно рассмеялся стоявший по ту сторону забора, — голод — не тетка, и голодный не рассматривает качество посуды, а уставший рад чердаку и всякому ложу.
Вядух обратился к старой Гарусьнице.
— Ну, жена! — произнес он, — не осрамиться бы тебе! Есть у тебя чем накормить такого пана?
Насколько Вядух скрывал свою зажиточность, настолько Гарусьница любила ее выставлять напоказ. К тому же она часто старалась поступать ему наперекор.
— Но, но, — произнесла она, — не черни собственного хозяйства… Я не осрамилась бы, даже если б сам Неоржа неожиданно пришел бы к нам к ужину.
Услышав название Неоржи, путник спросил:
— Неоржа! А откуда вы его знаете?
— Как же мне его не знать, — возразил Вядух, — ведь он упорно называет себя моим паном, хотя я этого не признаю, потому что я свободный крестьянин; однако бороться с ним мне тяжело.
Говоря это, старик раскрыл ворота, и путешественник вошел во двор, ведя за собой хромавшую лошадь. Цярах тотчас же принял коня, потому что ему жаль было прекрасной лошади, подобной которой он еще никогда не видел; приподняв больную ногу, он начал ее разглядывать. После короткого осмотра он искусно, без всякого инструмента, вынул из ноги острый шип и радостно воскликнул:
— Ничего с ней не станется, придется лишь жиром замазать.
Путник с любопытством присматривавшийся к этой операции, радостно воскликнул:
— Большое вам спасибо! Я очень люблю эту лошадь и мне не хотелось бы видеть ее калекой.
Они вошли в избу. Вядух его вел, и путник медленно шел, оглядываясь по сторонам, как будто он в первый раз в жизни зашел в деревенскую хату.
Он останавливался, разглядывал и хотя не расспрашивал, но видно было, что все это ему казалось очень странным. Хата Вядуха так же, как и он сам, ничем не отличалась от обыкновенных крестьянских изб; лишь мебель в ней была более чистая, из крепкого материала, прочно сделанная, целая и не ветхая.
Кругом стен были расставлены скамейки, как в господских домах; в одном конце комнаты стоял стол, в другом была печь, а вместо пола была твердо утоптанная земля. У дверей, как и у других крестьян стояло ведро со свежей водой и с ковшиком; на полках стояла посуда и горшки, затем ложки, кувшины и деревянные кубки, окрашенные в красный цвет. На столе лежала краюха свежего хлеба, при нем нож и серая соль крупными кристаллами, потому что такая соль в те времена считалась самой лучшей и наиболее экономной.
В этот момент еще ничто не было готово, но огонь был разложен, и кругом все стояли горшки. Гарусьница направилась прямо к ним. В доме были яйца, солонина, простокваша, сметана, был и мед в сотах и свежий хлеб. Наконец, в доме было и пиво не кислое, а разве того недостаточно для голодного путника?
Войдя в избу, путешественник снова начал оглядываться, а Вядух не спускал с него глаз. Когда он, наконец, насмотревшись вдоволь, уселся на скамейке, хозяин занял место не рядом с ним, а поодаль. Мы уже выше упоминали о том, что Вядух в этот день был довольно весел и так как он всегда любил поболтать, то и на сей раз дал волю языку.
Подобно тому как путник присматривался к хате, Вядух разглядывал его самого; ему хотелось бы знать, что за человек — его гость. Видно было, что это человек богатый — можно было предположить, что это дворянин, но ведь и некоторые мещане одевались по-барски.
Путешественник, улыбнувшись хозяину и приветливо кивнув ему головой, довольно неловко, — видно было, что человек непривычный, — отрезал кусок хлеба и, посыпав его солью, начал жадно есть.
— Позвольте вас спросить, — спросил вежливо хозяин, — вы издалека, милостивый государь?
Гость указал в сторону Кракова.
— Из Кракова, — произнес он.
— Должно быть здешний землевладелец? — возразил Вядух.
— Нет! — ответил спрошенный, покачав головой.
Лекса удивился и подумал, что перед ним находится какой-нибудь чиновник.
— Конечно, это не мещанин… пробормотал он, — это видно.
— Да, — рассмеялся спрошенный, — это правда, что я не мещанин, однако я из города…
Он очевидно не хотел сказать, кто он, и Вядух решил его оставить в покое. Он знал, что это не землевладелец, и этого было с него достаточно.
— А как вам тут живется? — спросил в свою очередь гость. — Много ли повинностей на себе несете? Платите ли вы что-нибудь Неорже? Это ведь человек падкий на деньги?
— Вы его знаете, — со смехом сказал Вядух, — но, милостивый государь, кто же из них лучше? Всякий хотел бы чужими руками жар загребать. И не удивительно, ведь потребности у них большие. Откуда же они имели бы эту красивую одежду, экипажи, наряды, драгоценные вещи, хороший стол и заграничные напитки?
Путник слушал с любопытством, и казалось, что он забыл о еде. На устах его появилась улыбка.
— Как вас зовут? — спросил он.
— При святом крещении меня назвали Лексой, но непочтительные люди прозвали меня Вядухом… — Он пожал плечами, — Вядух! Пускай будет Вядух!
— Хозяйство хорошо идет у вас? — продолжал расспросы гость.
— Разно бывает, — сказал мужик доверчиво. — Нужно много трудиться, потому что приходится много работать не