— Я очень хотел бы, чтобы этот план осуществился, но чем больше продолжается неизвестность, тем более я беспокоюсь, — сказал король.
— Мы молимся за вас, — произнес краковский епископ.
— Собственно говоря, — добавил Казимир, понизив голос и опустив глаза, — я обещал передать трон после меня моему племяннику Людовику… но я не отказался еще от надежды, что Господь меня наградит мужским потомком.
Епископы молчали, король стал грустным.
— Я знаю, что в Будапеште будут недовольны моей женитьбой и что сестра Елизавета рассердится, но я не могу помириться с мыслью быть последним в роде.
Архиепископ незаметно сотворил крестное знамение над говорившим и шепнул:
— У меня предчувствие, что вам не откажут. Дочь короля Яна даст себя склонить… нельзя пренебречь королевством, которое Господь постоянно наделяет новыми приобретениями… Вы завоевали Русь, вы возьмете когда-нибудь обратно Поморье, Мазовье тоже со временем будет присоединено…
— Я полагаю, — добавил медленно Ян Грот, — что приобретенные вами на Руси сокровища, о которых идут баснословные слухи, усилят в короле Яне желание выдать за вас свою дочь, потому что он любит деньги, а тратит их неосмотрительно…
— Он приобретает славу, — возразил Казимир, — а она дороже денег.
— Король Ян — настоящий рыцарь, — произнес архиепископ, — но он не воздержан в своих страстях. Очень жаль, что он вредит своим прекрасным качествам таким бесстыдством…
Король покраснел немного.
— Многое нужно простить тем, которые на своих плечах несут тяжкое бремя, — произнес он, обращаясь к Богорие.
Духовный кротко ответил:
— Многое нужно простить, но не все можно…
Разговор был прерван, пришел канцлер с докладом о пожертвованиях для костелов, об обмене деревень, о привилегиях.
Казимир слушал и поддакивал, но глаза его были устремлены на двор, и он напряженно прислушивался к каждому звуку, оттуда доходившему.
После ухода епископов явились другие чиновники; король их принял равнодушно, так как мысли его блуждали в другом месте, и он милостиво их отпустил.
Кохан Рава, знавший его хорошо и догадавшийся о том нетерпении, с каким король поджидает известий, желая прислужиться, стоял в сенях, чтобы первому увидеть ожидаемого гостя и принести своему пану радостную новость.
Между тем наступил вечер, а ожидаемого посла все еще не было. Беспокойство Казимира с каждой минутой увеличивалось. К концу дня потеряли надежду на скорое получение известий, потому что в то время люди ночью неохотно совершали путешествие, так как дороги не были безопасны и часто случались нападения.
Кохан отправился к королю и попал к нему как раз в то время, когда воспитательница привела ему его дочку-сиротку. Казимир с грустью молча прижимал к сердцу лепетавшего ребенка, а при виде вошедшего в комнату любимца поспешил удалить девочку. Когда они находились наедине, то Рава, при людях относившийся к королю с должным почтением, обращался с ним запросто, фамильярно, как в прежние времена.
Казимир любил видеть его таким.
— Кохан! — воскликнул он взволнованно. — Что ты скажешь на это промедление? У меня скверное предчувствие!
— А у меня самое лучшее, — весело ответил фаворит. — Но если бы оно даже меня обмануло, мой милостивый король, то разве так трудно получить другую княжну для молодого и красивого короля?
— Я хочу именно эту, а не другую, — живо начал король и, заметив, что Кохан насмешливо улыбается, добавил:
— Ты мне скажешь, что я ее даже не видел? Но мне нарисовали ее образ люди, знающие ее с детских лет… и она как будто стоит перед моими глазами во всей своей красоте! Она красивее всех других, и у нее благородный характер, который я так ценю в их семье. У нее в крови что-то геройское, как и у короля Яна. Я другой, кроме Маргариты, не хочу!
Кохан слушал, пожимая плечами.
— Уж по одному тому, что вы, всемилостивейший государь, могли ее так полюбить, ни разу не видевши, она должна быть вашей.
— Она должна была приехать в Прагу, — добавил король. — Маркграф Карл мне обещал приложить все старания, чтобы уговорить ее выйти за меня замуж.
— Не приходится много уговаривать, когда дело идет о королевской короне, — возразил Кохан насмешливо. — Красивая вдовушка покапризничает, дешево себя не отдаст, но не откажет в своей руке.
— Дай Бог, чтобы так было, — произнес король и, быстро приблизившись к своему любимцу, добавил: — Кохан, ведь это правда, что мы не дадим себя осрамить в Праге! Там необходимо будет выступить с пышностью, подобающей польскому королю, ты наблюдай за этим! Я голову теряю от нетерпения и страстной любви к женщине, которой я никогда в жизни не видел. Самых лучших коней, самые богатые попоны, самую дорогую одежду, оружие…
— Нужно будет взять с собой всю сокровищницу, потому что там окажется много жадных рук, — заметил Кохан.
— Сокровищницу? Пускай она вся опустеет! — воскликнул Казимир. — Мы ее сумеем вновь наполнить, а в Праге необходимо их ослепить нашим богатством. Выбери красивых людей, которые с нами поедут, — добавил Казимир. — Я во всем на тебя полагаюсь. Не жалей ничего… ты за все отвечаешь…
— Я все исполню по вашему приказанию, — произнес Кохан, — но пора велеть подать себе ужин и за едой забыть о заботах… У меня уж слюнки текут от доносящегося запаха жаркого.
Кохан таким оборотом разговора хотел развлечь короля, как он это обыкновенно делал. Они вместе вошли в столовую, и Кохан сделал знак придворному шуту Шубке, чтобы он развлекал пана; заняв место сзади короля, с кувшином в руках, он завел разговор, подстрекая других поддержать его, и лицо короля просветлело.
При каждом шуме, раздававшемся на дворе и у ворот, Казимир вздрагивал, прислушивался и посылал разузнать; мысли его были заняты послом, приезда которого он в этот день не дождался.
Кохан на рассвете отправил на проезжую дорогу своего приятеля, молодого Пжедбора Задору, выбрав для него самого быстрого коня, в надежде, что Задора, встретив гонца, узнает от него кое-что и поспешит опередить его своими известиями.
Все исполнилось так, как он желал. Пжедбор, искренно привязанный к Казимиру, как и все его окружающие, не пощадил ни себя, ни коня