— Так и есть, Александр Вениаминович, так и есть. В германской армии, сосредоточенной у французской границы появилось несметное количество агитаторов за всё хорошее, за мир и тёплую бабу под боком.
— А у французов?
— А у французов как раз и нет. Там и пресса и интеллигенция изо всех сил ратуют за ниспровержение презренных колбасников. Любопытно, но и во французском простонародье война популярна.
Что же, картина понятна. Во время Первой Мировой войны агитаторы разлагали все армии кроме британской и американской. Если быть точным, агитаторы были и там, но успеха не имели. Теперь из-под удара выведена и французская армия.
— А как дела на флоте?
— У нас, слава богу, всё в порядке. Англичане сами себе оказали медвежью услугу, устроив нападение в проливе Ла-Манш. Да не столько нападение взбудоражило моряков, сколько расстрел несчастных, пытающихся спастись. Моряки, от командующих флотами, до рядовых матросов рвутся в бой, и дело дошло до того, что многие пишут рапорта с просьбой перевести их с тяжёлых кораблей на миноносцы и лёгкие крейсера. А в подводники даже образовался конкурс, и дело доходит до трёх претендентов на место. В общем, все рвутся в бой.
— Вам известно, что там случилось с Колчаком?
— Сия история получила широкую огласку, хотя из Петербурга было указание по возможности погасить страсти. В общем, наш адмирал решил продемонстрировать силушку молодецкую, и в весёлом доме ангажировал сразу трёх жриц Венеры. Увы, адмиральское сердце не вынесло такой прыти.
— Какая нелепая смерть.
— Зато приятная.
— Не поспоришь. Но вы упомянули о том, что лёгкие силы и подводники участвуют в боях. Они что, бегают через всю Балтику?
— Зачем? Как вы знаете, Дания выступила на нашей стороне в войне с Британией. Они до сих пор не могут простить англичанам копенгагирования[1]. Вот на датские базы и опирается наш флот. Морская авиация Балтфлота тоже находится в Дании. Да, против нас выступила Норвегия. Вы знаете об этом?
— Первый раз слышу.
— Этот казус скорее всего теперь назовут «Война на сорок минут». Поверите ли, Александр Вениаминович, разведение паров и переход корабельного отряда с десантом из Копенгагена к Осло оказались многократно дольше, чем собственно боевые действия. Кстати, ваше сиятельство, вам придётся переделывать свои документы.
— Для какой такой надобности?
— А вот, изволите ли видеть, когда норвежский посол вручил нашему императору ноту об объявлении войны, его величество тут же при нём поднял трубку и приказал датскому отряду Балтфлота выбить Норвегию из войны. Два авианосца и несколько крейсеров, как я и говорил, тут же развели пары, и пошли на Осло. Так вот, от взрыва первой нашей бомбы на береговой батарее норвегов, до подъёма белого флага на королевском дворце прошло ровно сорок минут.
— Поразительно!
— И невероятно смешно. Я присутствовал при том, как наш посол, отозванный из Норвегии, в лицах рассказывал его императорскому величеству всё течение этой войны.
— Ого! Вы удостоились такой чести?
— Не один я. В зале Гатчинского дворца находилось не менее трёхсот человек и все слушали затаив дыхание. Вообразите Александр Вениаминович, идёт заседание норвежского парламента, посвящённое объявлению войны России. Наш посол при этом присутствует, причём ему дали самый неудобный и скрипучий стул. Король произносит напыщенную речь, и тут с моря доносятся сначала взрывы бомб, потом орудийная пальба, а потом и вовсе под окнами затрещали автоматы. Присутствующие замерли. Распахивается дверь, причём пинком, и в зал заходит наш лейтенант морской пехоты в полном боевом облачении, а с ним два десятка морпехов самого угрожающего вида. Тут последовала немая сцена, почти как в Гоголевском «Ревизоре». А лейтенант подходит к королю, отдаёт честь и говорит самым любезным тоном, что доступен этому немал-человеку:
— Лейтенант Сидоров Иван Петрович, морская пехота Балтийского флота Российской империи. Ваше королевское величество, извольте отдать приказ спустить государственный флаг Норвегии и вывесить белое полотнище.
Бедолага король не то, что побледнел, он позеленел и пошел сизыми пятнами. Блеющим голосом Хокон Седьмой отдал приказ о капитуляции и упал в свое кресло. А тут посол наносит ему и присутствующим добивающий удар. Он подходит к королю и вынимает из папки заранее подготовленные листы с капитуляцией на русском и норвежском языках. Королю осталось только подписать там, где ему было указано, а парламенту — заверить подпись своего монарха. В общем, отныне граница России и Норвегии проходит от стыка нашей границы с шведской, и по прямой до Ледовитого океана. Как только Хокона родимчик не прихлопнул, ума не приложу. Ах, да, я сам начал говорить загадками, а потом сам же и забыл сообщить, что ваша вотчина, Александр Вениаминович, отныне на всех картах будет именоваться архипелаг Грумант. Отныне вы Александр Павич князь Грумант. Потому я и говорю о переписывании документов.
— Князь Грумант… Ей-богу, звучит почти как князь Гвидон из пушкинской «Сказки о царе Салтане». А что англичане?
— Английская эскадра подошла к Норвегии на следующий день, но, к сожалению, была предупреждена по радио, что власть в стране переменилась. Радиста, конечно же, взяли, но своё чёрное дело он успел сделать: спас островитян от избиения
— Что с ним сделали?
— А что можно сделать с честным офицером, исполнившим свой воинский долг? Разумеется, со всем уважением отправили к остальным пленным. А теперь вы расскажите мне, что творится здесь, на Дальнем Востоке.
— Здесь пока спокойно, в том смысле, что англичане осадили Порт-Артур, но японцы пока держатся. Сражение происходит на тех же позициях что и в Русско-Японскую войну, ну да там трудно придумать иной расклад сил и позиций. Разница лишь в составе вооружения. Бронепоезда, миномёты, броневики, самолёты да более осознанное использование пулемётов. Хотя японцам не приходилось мечтать о таком количестве пушечного мяса, что имеется у их противника. Войска англичане завозят из Индии. Пункты высадки — Шанхай и Вэйхайвэй. В боевое соприкосновение мы собственно ещё не вошли, так, ведём авангардные бои, не более. Как и собирались, на Северном Кавказе объявили сбор горцев в казачье войско. Между прочим, записалось и прибыло сюда очень даже немало, почти девяноста тысяч человек.