— Нет! Нас раздавят! Я не должен!
Чернокожий генерал положил руки мне на плечи, наклонился и едва слышно прошипел:
— Ты прав, колдун. Во всём прав. Но он не сделает этого. Архонт Гуннар не даст нам их спасти…
Выругавшись, я попытался использовать магию — уж на пару всплесков, до потери сознания, меня ещё хватит, — но осознал, что у Ноното была Слеза, так что вырвался из его хватки, сдавая назад. Мужчина, словно осознав, что я хочу сделать, резко шагнул вперёд, загораживая Гуннара.
— Триединый, хватит! — рявкнул генерал. — Мы пытались… мы все пытались…
Тулон подошёл ближе и тихо проговорил:
— Сердце моё рыдает, Сокрушающий Меч. Архонта Гуннара не переубедить…
— Это… — я не находил слов. — Это убийство!
— За которое Кердгар Дэйтус заплатит дорогую цену.
Развернувшись, я снова бросился к парапету.
Проклятье! Сейчас бы обрушить туда шторм кипятка! Создать землетрясение, ограничивающие рвы, каменные шипы! Тьфу, хотя бы несколько десятков огненных шаров!
— Даника!.. — обернулся я, поймав взгляд волшебницы. Взгляд, говорящий всё, чему я был свидетелем ранее. Она и Галентос уже опустошили свой резерв до самого дна — в отчаянной попытке хоть как-то изменить ситуацию.
Этого оказалось мало.
Первая армия умирала. Здесь, почти можно дотянуться… Я мог бы дотянуться. Ещё на удар, может на два… Но какую роль сыграет этот один или два удара?
Ледяная хватка скрутила кишки, словно кто-то схватил их и вытянул наружу.
Не могу на это смотреть.
Но должен.
Глава 5
«В книге этой подробно описываются деяния наших предков и что они заслужили себе в загробной жизни. Важные события, такие как битвы или походы, подобные происходящему — это узлы, которые связывают наши поколения; они делают нас единым народом».
Ишт Хоан-Кад, «Пустой смысл».
* * *
Окрестности Таскола, взгляд со стороны
Неисповедимы пути, которыми устремляется наша душа.
Как она мечется, когда ей стóит быть безмятежной.
Как отступает, когда стóит сражаться, орать и плеваться.
Могучий ураган вонзился в землю, на которой только что стоял правитель Империи Пяти Солнц, но его там уже не было.
Кальпур сплюнул кровь изо рта, лицо онемело от пощёчины, которой Дэсарандес несколькими мгновениями ранее поверг его наземь. Рука эмиссара выхватила очередную артефактную побрякушку, сжав ту в кулаке. Надежды было мало, но даже такое лучше, чем ничего.
Поднявшись на колени, пошатываясь от тяжкого испытания, которым стала для него столь ужасающая демонстрация колдовства Йишил, посол пополз в сторону. Он не знал куда — лишь бы подальше.
Ему послышалось, что Йишил кричала… где-то.
Или, быть может, это его собственный крик…
Вспышки чар разразились за его спиной. Жуткие и чудовищные заклинания сверкали и переливались колоссальной силой. Лучи энергии, стихийный жар и холод, трещавшая от мощи земля — всё смешалось в единую массу непрекращающихся вспышек.
Отлетевший булыжник пролетел в считанных сантиметрах от его подбородка, но зацепил руку. Амулет вспыхнул, но не поглотил даже часть урона. Рука сухо хрустнула, Кальпур заорал. Жуткая боль пронзила искалеченную конечность.
Но мгновение спустя эмиссар собрался с силами. Странная решимость объяла его, начав подхлёстывать. Откуда-то взялось понимание, что всё в его руках.
— Я выберусь… — тихо прохрипел он.
Декор и обстановка, как и обрывки самого шатра ныне мёртвого Челефи, кружась, проносились над его головой. Куски войлока, ковры и клочки тканей, описывая круги, яростно трепыхались, словно крылья летучих мышей, затмившие солнце. Он больше не чувствовал движения на внешней стороне воронки: воины пустыни, казалось, отступили, когда появилась Йишил…
И когда они услышали весть о том, что Имасьял Чандар Челефи действительно мёртв.
Чёрная вуаль обращала в тени всё, бывшее плотью, и в плоть всё, бывшее светом. Пригнувшись под яростным натиском бури, сайнадский эмиссар с раскрытым ртом взирал на происходящее. Колдовство императора поражало воображение. Кальпур даже не представлял, что подобное возможно!
Более того, он не представлял и то, что кто-то сможет сопротивляться подобной силе. А Йишил могла.
Её «куклы», грамотно используя подавляющее магию оружие, которое крепко сжимали в руках, раз за разом разрушали особо хитрые атаки Дэсарандеса. Пусть даже они погибали при этом, новые «куклы» подбирали их оружие, вновь контратакуя.
— Я извлекла урок после смерти от рук твоей жены! — яростно крикнула девушка, окутанная стихийными барьерами. Она зависла в воздухе, оседлав потоки ветра.
Император неподвижно стоял внизу — в двух шагах от белого, как мел, трупа визиря. Прямо на глазах сайнада он ленивым движением отмахнулся от чудовищного по своей силе луча, умудрившись при этом перенаправить его на приближающуюся «куклу», испарив её без остатка. Лишь наконечник копья, с хитро закреплённым у основания антимагическим амулетом, сумел уцелеть.
— Тебе придётся иметь со мной дело, демон! — неистовствовала с небес дочь Челефи. — Ибо я изверглась из твоего треклятого колеса перерождений! Твоего горнила!
Сглотнув, Кальпур снова пополз за пределы вихря. Надежда ещё теплилась в его душе. Вдруг ладонь его целой руки нащупала артефакт — амулет антимагии, который, видимо, отлетел от одного из копей «кукол», когда те пытались достать Дэсарандеса.
Эмиссар поднял артефакт к глазам и снова обернулся к сражающимся.
— Ибо я — изгнанная дочь Великой Саванны!
Её щёки, залитые слезами, струящимися из-под тёмных ресниц, блестели отсветами закрученного спиралью сияющего потока. Развевающиеся тонкий шарф казался петлёй, на которой девушка была повешена на небесах. Но в действительности там её удерживала лишь собственная мощь.
— Силы, лишившие жизни мою семью, силы, лишившие меня родины, ныне станут моим именем!
И по мере того как возрастала звучащая в её голосе исступлённая ярость, набирало силу и неистовое гудение ветра, казавшееся серебряной воронкой.
— И я поклялась, что когда-нибудь обрушусь на тебя! Обрушусь, как ураган!
Потоки магии искрили между ними, словно в неисправном механизме, готовом взорваться в любой миг и поглотить поднявшейся волной всё вокруг — даже горы.
— И низвергну такую силу… — Йишил расставила руки в стороны.
Всё сущее шипело, словно песок, раскручиваясь в воздушном потоке, который заворачивался сам в себя, готовый, словно пружина, одним-единственным движением разорвать всё окружающее пространство.
— … что обратит тебя в ничто!
Йишил, чьё бешенство уже достигло подлинного безумия, взвыла в каком-то остервенелом исступлении. Казалось, весь мир потемнел от ослепительного сверкания её страсти. Бьющие потоки ветра превратили её силуэт в подобие серебряной короны.