Галина Дмитриевна Гончарова
Твое величество
Отражение зверя
© Галина Гончарова, 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Глава 1
Кто-то сомневался, что дворец – это гадюшник?
Маша и не сомневалась. Она сама здесь тоже как бы лепту вносит, недаром она – гадюка гробовая. Она здесь живет?
Значит, это гадюшник. Все правильно.
Но и придворные… такие гады!
Мария сама еще не сообразила, как получилось, что они с Иоанном оказались в одной постели. Может, условный рефлекс, как у собаки Павлова? Бедная предшественница, она ж за всю свою жизнь только этого своего муженька и видела, на других и не смотрела даже! Ждала от него любви, ласки, да хоть капельки тепла и понимания… зря!
Иоанн, может, и не виноват, у него это просто как у собаки. Нет крыльев, она и не летает.
Нет у него органа, который за любовь отвечает?
Вот и не любит он никого, не может просто. Марию – точно не любит, Анну – а что это за любовь такая, когда родного ребенка неделю не видишь и не страдаешь, и в ссылку с матерью отправить готов, Диану – вообще смешно! Любит он, как же!
Хотеть такие существа умеют, а вот любить…
Вы бы еще свинье станцевать в балете предложили… ой, неудачное сравнение. Глядя на искусство двадцать первого века, они там и так пляшут, контркультура называется. Да и пусть его, тот век, Марии бы здесь и сейчас со всеми разобраться.
Муженек явно собрался утащить ее в спальню и повторить процесс там. Вдохновился, гад?
– Мари, ты такая стала…
Это – комплимент?
Ну ты чё, ваще, блин, конкретна!
Прямо девяностыми годами повеяло. Министр-администратор тот хоть разговаривать умел, а этот считает, что по попе похлопал, и уже его благодарить должны, что ли?[1]
Точно.
И руки дальше тянет.
Мария, недолго думая, по ним и треснула первым, что подвернулось. Подушкой. И не смешно это, подушка-то из натурального гусиного пуха, такой и прибить можно, если получше целиться.
– Слюни подбери, муженек!
Иоанн даже глаза вылупил.
– А?
– Что неясного? Барахло подобрал и вали отсюда, – Мария шипела так, что настоящая гюрза могла бы только уважительно головой покачать. Вроде и слова не из одних шипящих, а поди ж ты!
– Но я…
– Если я на минуту расслабилась, это не значит, что я тебя вообще видеть хочу. Диана при дворе? Эрсоны тоже? Вот, или ты их отправляешь в монастыри, сей же час, или пошел вон отсюда!
– Да ты… – психанул Иоанн.
Давно известно, что мужикам нельзя ставить ультиматумы. Умный мужчина и так не попадет в ситуацию, в которой надо выбирать под дулом пистолета, а дурак… а дурак при прочих равных всегда выберет плохой вариант. На то и дурак.
Иоанн и вылетел, как был, с голым… неглиже.
Хлопнула громовым раскатом несчастная дверь. Мария тихо хихикнула.
Многое эти стены видели, интересно, а короля, который с голым задом и плохим настроением топает от законной жены жаловаться любовнице? Видели?
Ничего, зато услышат…
Ох, главное, чтобы они Анечку не разбудили… чтоб ему по заднице той дверью, да с размаху!
Мария кинулась к дочери, послушала ровное сонное дыхание и пошла одеваться.
Мужья приходят и уходят, иногда и с голым афедроном, а дети остаются. Вот и посидит она с ребенком, еще и спокойнее самой будет.
Ну сволочь ты, Ирена, сволочь! Все из-за тебя, зараза, из-за твоего покушения, чтоб тебе в аду икалось! Понятно, у тебя беда, но ведь других-то за что гробить? Просто потому, что им повезло, а тебе нет?
Точно, сволочь! И не жалко даже, померла – и правильно!
* * *
– Так и запишем. Не выдержало сердце.
Брат Тома придирчиво осматривал тело, или тушу… уж как это назвать, было непонятно и самому ученому. Когда баранья голова на человеческом теле – это как? Еще человек или уже баран?
Голова, правда, превратилась не до конца, оттого и баран получился лысый и с человеческими ушами, но это уже детали.
– Ты доделал?
Брат Винс подошел сзади, погладил Тома по плечу.
– Да, Винно…
– Отлично. Я тоже, так что у нас есть время. – Улыбка любовника была более чем многообещающей.
Брат Винс понимающе улыбнулся и отправился прочь из лаборатории. Тома хотел было остановить его, но Винно качнул головой.
– Нет, не хочу тут. Воняет от этих… пойдем в спальню! Время есть, хочу комфорт! Хочу наслаждаться тобой, не отвлекаясь на холодный пол или неудобный стол.
– Я почти все сделал. Сейчас, только руки вымою и допишу кое-что, это пару минут. Подождешь?
– Конечно, подожду.
Брат Тома отличался скрупулезностью и крайней педантичностью, оттого все признаки заносил в специальную таблицу.
Пары минут ему действительно хватило, вымыть руки, заполнить несколько клеточек и отправиться в постель.
А тело несчастного полубарана?
А что с ним будет?
Полежит до завтра, потом он его зашьет в саван, а куда его денет тейн… это неважно! Куда-то! Сбросят в Ирту, к примеру, с камнем на ногах, или захоронят где, это уже скромного брата не волновало. Он свою работу сделал и может наслаждаться жизнью.
На самом-то деле не так много у человека частей тела. Руки-ноги, голова – туловище, еще половые органы. И внутри, сердце, печень, легкие, желудок, кишечник… это если упрощенно. Вот и отмечал брат, что изменилось, как именно, потом сводил результаты воедино, составлял сводную таблицу… своя графа для каждого человека, и было тех граф уже несколько сотен, и еще больше будет, опыты не прекращаются ни на день, человеческого материала хватает, хотя какой он человеческий?
Всякая шантрапень, разбойники, ворье, нищие… чего их жалеть? Они сами для себя выбрали! Пусть теперь и не жалуются.
Брат Тома не знал, что на его опыты идут и ни в чем не повинные люди, но, если и узнал бы, его такие мелочи не остановят. Даже и задуматься ни о чем не заставят.
Сравнили тоже! Жизни какой-то швали и ЕГО ДЕЛО, способное прославить брата Тома в веках! Смешно даже подумать!
Да, кто бы знал, что так все повернется!
А ведь каких-то двадцать лет назад не знал и не думал Тома ни о чем подобном. Был он тогда обычным переписчиком в архиве и бедным, как церковная мышь.
А хотелось!
Денег хотелось до ужаса! И побольше, побольше! Вот женщин не хотелось, был у Тома такой