Тут Натаниэль, с нарастающей тревогой ощущавший внезапно развившийся прогрессирующий склероз, облегченно вздохнул: наконец, он вспомнил тетю Розу — одну из трех старушек в черном, ходивших гуськом по гостиной в доме Виктории Смирновой.
— Но почему же, — соврал он. — Я вас помню.
— Помню — не помню. Неважно… Ну? — возмущенно заговорила тетя Роза. — Как вам это нравится? Они таки не нашли ничего лучшего, как засадить мою девочку! Если бы кто-нибудь мне сказал, что такое может случиться в еврейском государстве, клянусь: я бы глаза выцарапала! Что я теперь скажу Симе и Фиме?
— Извините, — Натаниэль робко встрял в словесный поток. — Сима и Фима — это кто?
— Сима — это моя сестра. Мать Вики. А Фимочка — отец. Муж Симы. Они вот-вот приедут. Так они приедут, я их встречу и что? Повезу в тюрьму? Сумасшествие какое-то!
— Да, — сказал Натаниэль, поглядывая на часы. — Это ужасная ошибка, тетя Роза, и я надеюсь ее исправить…
— Лучше бы они надавили на того оборванца! — снова затараторила тетя Роза. — С драной задницей и граблями! И чтобы он рассказал, что он делал у нее, когда она — можете мне поверить — спала сном младенца! И почему он ездит на шикарной машине, что прямо сейчас — хоть в кино!
Натаниэль стал путаться. Кто ходит с драной задницей, при чем тут грабли, почему в шикарной машине нужно прямо сейчас в кино, а также почему и кто должен на кого надавить — для него пока оставалось загадкой. Улучив момент, когда собеседница сделала крохотную паузу, чтобы вдохнуть, он осторожно сказал:
— Тетя Роза, вы сообщаете очень важные вещи! Но нельзя ли чуть подробнее?
— А я что говорю! Подробнее будет так. Она мне сказала: «Тетя Роза, что вы будете сидеть со мной, вы же устаете, езжайте к себе, отдохните, придете завтра, со мной ничего уже не случится»… Но я же не могла вот так вот бросить ее одну и уйти! Я, конечно, подождала, пока она выпила снотворное, посидела немного — и…
— Стоп-стоп! — Натаниэль насторожился. — Вы точно видели, что Виктория выпила снотворное?
— А как же! — тетя Роза очень обиделась. — Я еще не выжила из ума. Выпила. Две таблетки. Я видела бутылочку, там написано… — она задумалась. — Как же там написано… Да! Написано «фенозепам». Вот так оно называется.
— Фенозепам, — повторил Розовски. — Отлично. В котором часу это было?
— Чтоб вам не соврать — в три. Так вот, я ушла, когда Виточка, дай Бог ей здоровья, таки уже уснула. Да. Дошла до остановки, а потом думаю: «Нет. Мало ли что может понадобиться — девочка одна, спит». А я, как на грех, никак не могла вспомнить — захлопнула я за собой дверь или не захлопнула. Что вы хотите — года не те, память дырявая, — пожаловалась тетя Роза. — Да. Так я пошла назад. Потихоньку, не торопясь — ноги у меня больные, а там от автобусной остановки дорога крутая, вверх. Так я по дороге присела отдохнуть — там лавочка есть, под тентом, метров пятьдесят от дома. Вот. Значит, сижу я на лавочке и смотрю на Виточкин дом — он оттуда как на ладони. Красивый дом, вы же видели… Да. Сижу и думаю: «Как все бывает несправедливо! Только купили дом, в таком месте, все вроде хорошо, дай Бог, только жить и жить — на тебе! Такое несчастье, такое горе…»
— Значит, вы сидите и думаете, — подсказал Натаниэль, с трудом сдерживая нетерпение, — и смотрите на их дом. И что, вы говорите, там увидели?
— Ничего я не говорю, — отрезала тетя Роза. — Ничего я вам еще не сказала, иначе вы бы уже давно не слушали меня и мчались что есть силы в тюрьму» и освобождали мою племянницу.
Натаниэль подумал, что первая часть утверждения — насчет не слушать и мчаться что есть духу абсолютно справедлива.
— Так вот, — продолжила между тем тетя Роза. — Значит, я сижу, и вдруг — что я вижу, Толик?
— Что вы видите, тетя Роза?
— Я вижу, как из Виточкиного дома выходит этот тип! Как вам нравится?
Розовски почувствовал сильное желание разбить телефонную трубку. Тем не менее, он спросил, восхищаясь собственной выдержкой:
— Какой тип, тетя Роза? Адвокат?
— Адвокат? — недоуменно переспросила тетя Роза. — Боже сохрани, при чем здесь адвокат? Нет, какой-то оборванец. То есть он, конечно, может быть, и не оборванец, но, знаете, в таком виде… У него были шорты до колен, майка и шляпа. А на плече грабли.
— Садовник, что ли?
— Садовник-шмадовник, я знаю? С граблями! Так вы слушайте, слушайте! — тетя Роза сделала эффектную паузу. — Он так это осмотрелся по сторонам, и — топ-топ-топ к машине! А машина, чтоб вы знали, Толик, та-акая шикарная! Чтоб нам с вами всю жизнь на таких ездить и горя не знать. Такая большая, красная. А? Так вот, я вернулась к Вике — она спит. Ну, я подумала, что этот тип, видно, в дом не зашел, а пошёл к себе в подсобку за граблями. Там у них есть такая подсобочка, в конце двора, в нее можно пройти, не заходя в дом. В обход.
— Та-ак… — протянул Натаниэль. — Очень интересно, тетя Роза. И что вы сделали?
— А что я могла сделать? Встала и пошла. Но пока я дошла до дома, он уже укатил. На своей машине.
— Вы не видели — он один был в машине?
— По-моему, один. Вот. Я вошла, посмотрела сразу — Виточка спит. Проверила — ничего не тронуто. Побежала в подсобку — таки да. Он был там. И, конечно, не закрыл за собой дверь.
— А вы долго были у Виктории? — спросил Натаниэль. — Почему она не сказала в полиции, что вы были у нее?
— Так она же не знала! — воскликнула тетя Роза. — Я досидела до девяти, смотрю — девочка спит, бедная, так я уже потихоньку себе пошла и пошла. А сегодня приезжаю — и что я вижу, я вас спрашиваю? Я вижу, что на вилле написано: «Продается», что моя племянница в тюрьме, а этого бродягу как корова языком слизала! А что он там делал, хочу я знать?
— Я тоже, — задумчиво произнес Розовски. — Я тоже хотел бы это знать… — Вы не знаете, у них был постоянный садовник?
— Садовник? Нет, не было у них никакого садовника, — уверенно ответила тетя Роза. — Я помню, Арик пару раз приглашал кого-то со стороны, подстригать газоны. По-моему, кого-то, кто работал в соседних домах. Но это редко — Вика не переносит визг газонокосилки. Она всегда