Все, что я видел в войнах вокруг нас, подтверждало это. И я думал обо всех героях - обо всех молодых мужчинах и женщинах, которые были такими же, как те, кого я знал за пределами Израиля, но которым приходилось делать то, что эти люди и представить себе не могли. Было достаточно рассказов об ужасах, но были и рассказы о невероятном мужестве и стойкости. В год после терактов 7 октября я побывал на свадьбах, бар-мицвах и похоронах в Израиле. Иногда в один и тот же день. Я слышал рассказы о невероятных страданиях, но я также видел, как люди хватались за свет во тьме.
Когда я разговаривал с Авидой из Беэри, когда он выздоравливал в больнице, он сказал нечто такое, что зацепило меня. Даже сквозь слезы, рассказывая мне о том, как его жена и сын погибли у него на глазах в их безопасной комнате, он все равно хотел извлечь из этого какой-то свет. По его словам, он прожил с женой тридцать два года, а с сыном ему посчастливилось прожить пятнадцать лет. И именно это имело значение. Он хотел рассказать мне, как он это видит. "Все мы, - сказал он. "Все мы думаем, что время идет до конца. Но время, оно действительно короткое. И я сказал своим друзьям на работе: никаких встреч после четырех часов дня. Мы не будем задерживаться на работе. Мы идем домой к друзьям и семье, чтобы хорошо провести время и сохранить хорошие воспоминания. Все, что у нас есть, - это только люди". Он пообещал мне, что все будет хорошо.
Я также увидел, как люди помогают друг другу и развивают друг друга: как поддержка даже перед лицом самых ужасных вещей дает поддержку в свою очередь. Когда я встретился в больнице с Харелем, тяжело раненным полицейским из Сдерота, я спросил о его семье. Его лицо приобрело выражение глубокой озабоченности. "Они тяжело это перенесли", - сказал он. "Очень, очень тяжело". Он был обеспокоен тем, что они беспокоятся о нем. После того как я поблагодарил его за то, что он поделился своей историей, он вдруг сказал на своем ломаном английском: "Я смотрел ваши интервью. Вы согрели мне сердце". Как бы мало я ни ободрял его, теперь он гораздо больше ободрил меня.
Когда год войны подошел к концу, я стал свидетелем одного из тех великих актов личного героизма, которые заставляют задуматься о том, что эпоха героев, возможно, снова наступила. Друг в Калифорнии познакомил меня с мужчиной лет тридцати по имени Иззи. Он был примечателен тем, что был красив и имел только одну руку. Его левую руку оторвало бомбой, когда он служил в Газе во время войны 2009 года. Он не помнит взрыва, который оторвал ему руку, только очнулся в больнице спустя долгое время и пытался понять, что произошло.
Иззи был снайпером, и очень хорошим, но пока он поправлялся в госпитале, большинство людей признали, что его армейские дни закончились. Все, кроме него самого. В госпитале он продолжал настаивать на том, что может переквалифицироваться в однорукого снайпера. Большинство людей отмахнулись от него, но один человек все-таки прислушался - Йоав Галлант, который впоследствии стал министром обороны. Галлант принял Иззи всерьез, а также взял его под свое крыло, познакомил со своей семьей и даже сам обрабатывал и перевязывал раны Иззи. Очень важно, что Галлант сказал, что если есть возможность вернуть Иззи в армию, то он сделает это. В ЦАХАЛе даже изготовили специальное оружие, приспособленное специально для их однорукого снайпера, и он вернулся в строй. До 2023 года Иззи решил, что он уже слишком стар, чтобы продолжать выполнять свои обязанности резервиста, и повесил оружие. 7 октября 2023 года он был в Калифорнии, а на следующий день стал одним из тысяч резервистов, заплативших за возвращение в Израиль, чтобы вновь поступить на службу и воевать.
Он отправился на свою базу, но из-за того, что он был в отставке, его не пустили. Он отказался уезжать. В течение двух недель он каждый день стоял у базы и ждал, что что-то изменится. Когда падали ракеты, он вместе со всеми прятался в укрытие. В конце концов, кто-то разрешил ему войти на базу, потому что посчитал, что это страховой риск, если он задержится снаружи. Как только он оказался внутри, его переделали. Его оружие оказалось там же, где он его оставил, и вскоре Иззи был в Газе. Когда поражение сменилось победой и началась сухопутная война в Ливане, однажды я вошел в Ливан с подразделением ЦАХАЛа, в котором был Иззи. Он сказал, что считает полезным, если я пойду с ним, потому что он может стать моим "Железным куполом". На просьбу объяснить, он ответил: "Ну, в меня уже один раз попала ракета. Вероятность того, что это произойдет дважды, гораздо меньше, так что, если ты будешь со мной, ты будешь в безопасности". Наблюдая за тем, как он идет впереди меня по холмам Ливана, я снова задумался не только о том, насколько необычны некоторые люди, но и о том, что необычные события открывают необычных людей. Некоторым людям никогда не выпадает шанс быть взвешенными на весах. Но такие люди, как Иззи, получили этот шанс, и они оказались великолепны.
Тогда, как и много раз за предыдущий год, меня поразило, что все было не так. Молодые люди в учебных заведениях по всему Западу осуждали действия своих сверстников в Израиле. Они бросали в их адрес оскорбление за оскорблением и возрождали все кровавые пасквили прошлого в современном обличье. Однако именно на своих современников в Израиле они должны были смотреть не как на козла отпущения, а как на пример. Что бы ни ждало Запад в ближайшие годы, я знаю, что Канаде, Британии, Европе, Австралии и Америке должно повезти, и они смогут воспитать такое поколение людей, как в Израиле.
И наконец, я понял, что нашел ответ на вопрос, над которым размышлял почти четверть века. Всю свою взрослую жизнь я слышал насмешки джихадистов. "Мы любим смерть больше, чем вы любите жизнь". Я слышал это от Аль-Каиды, от Хамаса, от ИГИЛ. От Европы до Афганистана несколько моих друзей и коллег в свои последние минуты слышали такие военные крики. И это всегда казалось мне не просто некрофильским высказыванием, но и тем, чему практически невозможно противостоять. Как можно победить движение - народ, - который приветствует смерть, который