Авида велел семье сидеть тихо. Но его дочь и жена отчаянно хотели в туалет. Он велел им остаться в убежище, положить полотенце в горшок и как можно тише помочиться в него. Вдруг они услышали, что кто-то проник в дом. Авида и его пятнадцатилетний сын Кармель пытались удержать ручку безопасной комнаты, закрытую изнутри, в то время как кто-то другой пытался открыть ее снаружи. "Откройте дверь!" - приказал человек с другой стороны. "Нет. Уходи. Уходи отсюда", - сказал Авида. Не успел он произнести второе "Уходи", как в дверь влетела пуля. Авида остался невредим, но руки его сына были в крови. Авида снова попытался удержать дверь закрытой. "Откройте дверь!" - снова прозвучал приказ. "Всем детям. Вперед!" крикнул Авида изнутри, и снова человек выстрелил в дверь, на этот раз попав Авиде в обе ноги. Он рухнул внутрь убежища.
В этот момент он лежал на полу с пулевыми ранениями обеих ног, а его сын сильно истекал кровью. Его тринадцатилетняя дочь воспользовалась своим мобильным телефоном, чтобы написать во все группы WhatsApp в общине и попросить их прийти к ним домой. "Они сжигают нас. Они убивают нас. Быстрее. Быстрее. Приходите". Но никто не пришел, и вскоре они узнали из тех же групп WhatsApp, что их соседей и друзей тоже сжигают в их домах.
Авида велел жене и дочери Хадар взять свой пояс и перевязать им руку сына. Это помогло частично остановить кровотечение. Но тут они поняли, что их дом подожгли, а одежду и другие вещи извне, включая запасное колесо от семейного автомобиля, прижали к двери безопасной комнаты и подожгли. Они собирались сгореть заживо в собственном доме. В дыму, который начал проникать в убежище, было невозможно дышать, но Авида уже знал по звукам снаружи, что в людей, которые бежали из горящих домов, стреляли, когда они выбегали на улицу. Он сказал своей семье, чтобы они не выходили на улицу и, возможно, погибли в убежище.
Он велел им взять полотенца, покрытые мочой, которые теперь тоже были в крови, и дышать через них. Затем они услышали, как окно безопасной комнаты было разбито. Через отверстие внутрь убежища бросили три гранаты. Две гранаты попали в диван в комнате, который поглотил большую часть взрыва. Они думали, что им удалось выжить, но тут в окно направили пистолет, и кто-то произвел два выстрела внутри. Пятнадцатилетняя Кармел была ранена в грудь.
Первой умерла его мать. "Я не могу дышать, - сказала она. Это было сочетание взрыва гранаты и вдыхания дыма". Ее дочь вытирала черноту вокруг ее рта. Авида сказала дочери: "Мамочка, с ней все в порядке. Она уже ничего не чувствует. Она в порядке. Поверь мне, с ней все хорошо". Они положили ее на пол.
Около 16:00 сын Авиды, Кармел, начал делать все более короткие вдохи и сказал отцу и сестре, что не думает, что выживет. Он сказал отцу последнюю фразу. Он сказал мне: "Папа, когда ты будешь меня хоронить, пожалуйста, похорони меня с моей доской для серфинга". Он был серфингистом. Он был моряком. Ему нравилось море. А я сказал ему: "Кармел, даже не произноси этого". "Через несколько минут, когда дыхание становилось все короче и короче, он остановился и умер.
Авиде и его дочери Хадар удалось продержаться в убежище до восьми часов вечера, когда Хадар наконец услышала солдата, говорившего на иврите. Они помогли им выбраться из убежища и добраться до больницы. К тому времени, когда мы с Авидой встретились в больнице, община Беэри уже похоронила восемьдесят шесть своих членов, а многих еще предстояло опознать и похоронить. Еще тридцать два человека были похищены из общины: тридцать ее членов и двое выживших из Новы, которые бежали с музыкального фестиваля, полагая, что в Беэри они будут в безопасности.
Помимо ужаса, в свидетельстве Авиды особенно поразили две вещи. Первое - это шок, который он продолжает испытывать по поводу того первого обещания, которое он дал жене и детям. Как и многие родители в то утро, он обещал, что ЦАХАЛ прибудет через несколько минут. Вместо этого их не могли найти почти четырнадцать часов. Второе, что поразило больше всего, - это изменение его собственного мировоззрения после того, как террористы уничтожили его общину. Авида, по его собственному признанию, всегда был человеком левых взглядов. Он верил в идею мира. Но теперь он чувствовал себя по-другому. "Враг изменился", - сказал он. Даже между двумя врагами "существует договор: что можешь сделать ты и что могу сделать я". И этот договор был нарушен. Что-то изменилось". По его мнению, Израиль ничего не мог поделать с Египтом или Ливаном. Но страна могла выбрать, хотят ли они жить рядом с Газой. Потому что жители Газы изменились. "Молодые нас сжигают, другие стреляют, а старые похищают". Он не видит способа, с помощью которого Израиль мог бы жить рядом с Газой, управляемой ХАМАСом. "Нам нужна картошка. Нам нужен арахис. Нам нужны фруктовые сады. И нам нужны авокадо. До самого моря. До самого моря".
Трудно сказать, сколько людей из этой общины чувствовали бы себя так сейчас или говорили бы то же, что и Авида, даже после того, что случилось с общиной в Беэри. Но по мере того как становилось известно о количестве убитых, раненых или похищенных людей из этого маленького местечка, одни из самых показательных свидетельств были от тех, кто уже не мог говорить.
Сразу после нападения предполагалось, что участница кампании за мир Вивиан Сильвер была одной из тех, кого похитили и увезли в Газу. Различные группы борцов за мир, с которыми она работала все эти годы, обратились в Красный Крест и другие организации с просьбой вернуть им их друга и коллегу - друга и коллегу палестинского народа. Вскоре ее имя и фотография были помещены на один из плакатов с изображением заложников, которые быстро собрали друзья, семьи и волонтеры. Но уже через месяц после резни судьба Сильвер стала ясна. Ее дом был полностью сожжен террористами 7 октября, и оказалось, что она сгорела заживо вместе с ним. От нее осталось так мало, что потребовалось пять недель, чтобы найти достаточно ДНК-доказательств того, что дом, в котором она жила и в котором мечтала о мире, был и домом, в котором ее убили.