– Тогда идём, расчётливый негодяй Каспер, – засмеялась Минни, – нам обязательно нужно успеть добраться до монастыря засветло, иначе я не дам за наши жизни даже самой мелкой медной монетки.
– Тогда нам стоит поторопиться, – я посмотрел на тусклое северное небо, – насколько я помню, здесь темнеет достаточно рано.
– Да, – Минни тоже оценивающе взглянула наверх, – думаю, у нас есть часов шесть, никак не больше.
– Ну уж по миле-то в час мы одолеем, – с бодростью, которой, честно говоря, не чувствовал, заявил я и закинул за спину мешок.
– Если нам никто и ничто не помешает, – согласилась монахиня, беря второй рюкзак, который был изрядно легче. Но если кто-то думает, что это я специально взял тот, что потяжелее, он ошибся: никакой благотворительности, просто так получилось.
Мы переглянулись и начали наш путь к обители, которая темнела впереди и казалась такой удручающе далёкой. Под ногами была твёрдая земля, что после пружинящей болотистой лесной почвы вызывало исключительно положительные эмоции. К тому же на такой земле сложно оставить хоть какие-то следы, а в то, что по нашему следу пустят настоящих профессионалов, верилось с трудом. К тому же – где их тут взять-то?
Легко перескакивая с камня на камень, я краем глаза наблюдал за своей спутницей, которая хоть была погружена в какие-то явно невесёлые раздумья, но от меня не отставала ни на шаг. Я уже стал просчитывать, сколько дней мне понадобится, чтобы отдохнуть и подготовиться к следующему этапу пути, дальше, на север, так как Минни наверняка останется в обители, когда очередной серый камень, на который я встал, ощутимо дрогнул у меня под ногами.
«Землетрясение!» – это была моя первая мысль, которую я тут же с негодованием отмёл: какие, прости Бесшумный, на севере землетрясения… Тем более что остальная почва, судя по всему, и не собиралась шевелиться. Я отскочил в сторону, причём моему прыжку позавидовал бы любой горный баран, и с изумлением наблюдал, как камень, на котором я только что стоял, пришёл в движение.
Из-под него медленно высунулись несколько лап, увенчанных впечатляющими когтями. Лапы были покрыты короткими волосинками, и в памяти откуда-то всплыло, что именно с их помощью пауки – а это был именно гигантский паучище – определяют направление ветра и ещё что-то, что именно – я вспомнить не мог. Откуда в моей голове взялась столь эксклюзивная информация, я не стал даже пытаться понять, всё равно не соображу.
Пока паук поднимался на лапы и медленно поворачивался из стороны в сторону, Минни одним плавным длинным движением, которое больше подходило молодому тренированному телу, оказалась рядом со мной и мгновенно приложила палец к губам, призывая хранить молчание. Я понятливо кивнул и снова сосредоточился на пауке.
Между тем монахиня показала на свои глаза и сделала отрицательный жест, кивнув в сторону серого монстра. Видимо, это означало, что бримбы – кажется, Шегрил называл их именно так – не видят. Надеюсь, я правильно истолковал её жест. Потом Минни показала на свои уши и снова приложила палец к губам. Ага, судя по всему, эти существа ориентируются по слуху. Но тогда любой шаг, даже самый осторожный, непременно выдаст наше присутствие. Проверять же на своей шкуре, как быстро умеют бегать эти красавчики, у меня не было ни малейшего желания.
Я стал внимательно оглядываться и вскоре заметил неподалёку расщелину в скале. В ней при желании вполне могли бы поместиться мы вдвоём и подождать, пока бримб – или правильно говорить «бримба»? – снова заснёт, или что там они делают? Медитируют под вой ветра?
Минни изобразила какую-то пантомиму, но я ничего не понял и пожал плечами. Тогда монахиня показала, словно что-то ест, а потом – на уши и отрицательно качнула головой. Получается, что когда эта зверушка ест, то она не слышит, что происходит вокруг? Вот это я понимаю, вот это погружение в процесс питания!
Тут мне предоставилась возможность увидеть, с какой скоростью могут перемещаться эти на первый взгляд неповоротливые создания. Неподалёку неожиданно появился небольшой зверёк, напоминающий зайца, и торопливо поскакал в сторону леса. Не успел он пересечь маленькую проплешину между двумя здоровенными валунами, как паук метнулся в его сторону и схватил двумя передними лапами, заяц успел только придушенно пискнуть.
А вот дальше, пока монстр завтракал, Минни схватила меня за руку и чуть ли не волоком потащила в сторону примеченной мной расщелины. Видимо, монахиня пришла к тем же выводам, что и я.
– Пока он ест, он не слышит, – задыхающимся шёпотом торопливо проговорила она и, втиснувшись в небольшую пещерку между двумя склонёнными друг к другу обломками скалы, замерла неподвижно. Я последовал её примеру, даже дышать стараясь через раз и как можно тише. Прошло около получаса, за которые паук сожрал трёх мышей и какую-то птицу, а потом, видимо, наевшись, он опустился на землю, втянул лапы и снова превратился в обычный серый камень.
Глава 4 (начало)
Реджинальд
Густая крона гигантского дерева надёжно скрывала меня от тех, кто собрался во дворе дома и пытался понять, что же произошло. У меня тоже вопросов было гораздо больше, чем ответов на них. Почему тот, кто появился здесь намного раньше всех остальных и наверняка видел зарождение Франгая, не захотел или не смог защитить женщину, которая имеет для этого мира такое немыслимое значение и ответственность за жизнь которой он добровольно принял на себя очень давно? Почему он не почувствовал, что опасность грозит той, кого избрали Истинные? Хорошо, что я оказался рядом и смог предотвратить непоправимое, но я не могу находиться при ней неотлучно. К сожалению, в новой жизни у меня есть и иные дела, хотя защита Элизабет – на первом месте.
Я всмотрелся в светловолосую женщину, с которой теперь навсегда связана моя жизнь, и в девочку, стоявшую рядом с ней. Было ли мне жаль, что малышка никогда не узнает о том, что её дядя, Реджинальд фон Рествуд, жив и находится неподалёку? Наверное, да, хотя разумом я понимал: девочка по имени Элла-Мария, дочь красавицы Лилиан – это то, что навсегда осталось в прошлом. Том самом, которое медленно подёргивается туманом, но не исчезает окончательно, а словно занимает какое-то исключительно своё место в моём изменённом сердце. Порой это было больно настолько, что хотелось задрать голову и завыть, но я был бесконечно благодарен Оку Тьмы за то, что оно вернуло мне память и понимание того,