В самом деле, пришлешь мужика — ну кто при нем будет сплетничать? Мужики в такого рода отделах смотрятся подозрительно, особенно новенькие. Женщины сторониться будут новичка первое время. Может неделю, а может и месяц, пока пообвыкнут.
А вот Любовь Степановна — другое дело. Местные матерые мегеры на ее наивное личико взглянут, и тут же ее под опеку возьмут, уму-разуму неразумное дите начнут учить. И познакомят ее быстро со всеми, и вскоре уже при ней что угодно будут обсуждать… Так точно будет быстрее, чем если Курносов среди них будет восседать…
Да, надо Миронову посылать. Дать ей, тем более, шанс искупить свои грехи. Сколько можно уже смотреть на ее опущенную голову…
Но тут, правда, необходимо и от нее согласие получить. А то мало ли, прошлого раза ей на всю жизнь хватило. Нельзя посылать человека на такое задание, если он к нему психологически не готов. Завалит все дело, да еще и сам пострадать может.
Сняв трубку, он набрал номер и облегченно выдохнул, когда услышал голос Мироновой. А то ведь могла бы в курилке со своими подружками торчать… Кстати, то, что она смолит вовсю очень даже неплохо — еще и с мужиками в курилке административной будет рядом торчать, мало ли что они сболтнут, пообвыкнув, что она вертится рядом…
— Лейтенант Миронова, срочно к майору Баранову…
* * *
Московский городской комитет КПСС.
Очередное совещание по развитию библиотечного дела в Москве длилось уже полтора часа, и конца краю видно не было. Захаров, уже по привычке, начал пропускать часть вопросов мимо себя, концентрируясь на тех делах, которые считал первостепенными. За этими размышлениями прошло ещё минут сорок, и, наконец, это скучное совещание закончилось, и все начали расходиться. Но тут внезапно Гришин сказал:
— Виктор Павлович, задержитесь, пожалуйста.
Ясно, что Захаров тут же насторожился: обычно такое поведение Гришину было несвойственно. Он держал его все то время, пока он работал у него заместителем, на достаточно серьёзной дистанции от себя. А произошло все это по достаточно прозаичной причине: он хотел другого человека назначить себе в замы. Но даже могущественный Гришин не всегда мог себе позволить решить кадровый вопрос именно так, как ему хотелось. Скорее всего, это в целом было политикой лично Брежнева, чтобы и так слишком сильные фигуры не усиливались чрезмерно.
Именно так Захаров и появился на этой должности, правда, пока он только начал работать, его это полностью и устраивало. Никто не будет увольнять заместителя через полгода или год после того, как он начал свою работу, ну и тем более никто не увольняет человека с такой должности в никуда без очень серьёзных просчётов, а очень серьёзные просчёты Захаров совершать вовсе и не собирался. В худшем случае отправят куда-нибудь вторым секретарём в одну из союзных республик, как его предшественника, или, ещё лучше, послом Советского Союза, опять же, куда-нибудь в приличное место. Но его стала волновать эта ситуация намного больше с каждым следующим годом его работы в этой должности, когда такой вариант был все более и более вероятен, если не удастся наладить более тесные отношения с Гришиным. Все же теперь у него в Москве такое большое хозяйство…
И, конечно же, он понимал причину того, почему Гришин попросил его остаться: видимо, увидел статьи в газетах и решил, что он пошёл по пути подхалимажа. Это была хорошая версия, правда, была у него и плохая версия: что Гришин о чем-то догадался и хочет его строго предупредить. Ну что же, хоть хорошо, что ждать долго не придётся — сейчас это быстро и выяснится. Теперь уже нет смысла волноваться.
Все вышли из кабинета, остались в зале для совещания только они вдвоем. Гришин улыбнулся, и Захаров с облегчением понял, что все же сработал, видимо, первый вариант — все будет хорошо. Так оно и оказалось: следующие десять минут Гришин расспрашивал его по тем вопросам, которые находились в сфере его ведения; не спросил только про один вопрос — про те самые детские площадки.
Впрочем, характер расспросов был благожелательный. И когда беседа закончилась, не принеся вроде бы никакого результата, все же Захаров уверился, что один результат она точно принесла — это был совершенно очевидный намёк от Гришина, что он готов налаживать с ним отношения на более серьёзном уровне.
С учетом этого у Захарова мелькнула во время разговора даже мысль: не рассказать ли ему все-таки о тех проблемах с набегом детворы, которые неизбежно возникнут, если детские площадки установить по одной во дворах, где проживают внуки членов Политбюро? Но все же он от этой мысли отказался, потому что в этом случае Гришин тут же сообразит, для какой цели были опубликованы эти три хвалебных статьи в тех изданиях, которые наверняка будут замечены членами Политбюро. Теперь для этого уже было поздно; оставалось смотреть, как все развернётся в дальнейшем.
Глава 18
Москва, квартира Ивлевых
Связисты так и не появились до трех, так что предупредил маму, что вынужден отъехать, и погнал в Верховный Совет. Там быстро пробежался по всем кабинетам, отдав и доклад, и копию, и тут же помчался в редакцию «Труда». В Комитет по миру даже и заходить не стал — там пятью минутами не отделаешься. Ильдар, видимо, неплохие бонусы получил за тот рейд на мясокомбинат, потому что теперь принимает меня как дорогого гостя. И смотрит с надеждой, как кот на рыбака, что на берегу с удочкой сидит. Видимо, надеется, что я ему новый такой же убойный материал подкину, как вышло с мясокомбинатом, для организации очередного рейда, что привлечет внимание высокого руководства, дав пинок его карьере…
Ганину угостил пакетиком с немецким мармеладом, который как-то Фирдаус нам подарил, привезя из Березки, некогда было куда-то заезжать ей за сдобой. Немножко затупил, правда, можно было в буфет в Верховном Совете заскочить, выбор там очень хороший, естественно, но как-то позабыл об этом, когда планировал маршрут, чтобы успеть все сделать побыстрее, вот и схватил этот мармелад…
— Ничего себе, импортные сладости! — по достоинству оценила Вера подарок, — откуда?
— Родственники подарили.
— Хорошие у тебя родственники! Так, это уже последняя статья,